грязные, картонные коробки. Я называю ему одну сумму, другую, а он гад ни в какую! И талдычит мне только одну глупую фразу: «Это не мой товар, и он не продаётся».
Я всячески пытаюсь прочувствовать обстановку, проанализировать свои действия со стороны, спрашиваю про себя: «Может быть я его чем-то напугал или оскорбил…» И в эти секунды мои размышления прерывает его сосед по «торговому ряду», показывающий мне жестами, мол этот человек не в своём уме. Последнее, что я припоминаю – это громкий звонок трамвая №2, который подаёт водитель пред самим закрытием дверей. За долю секунды перед движением трамвая этот очумелый торговец бросает в него свои коробки и впрыгивает в вагон. Трамвай двинулся по улице Русской в сторону центра, как назло быстро проехал светофоры, и исчез в потоке машин – в суете дневного города. Само собой разумеется, что на следующий день я этого продавца на книжной барахолке не отыскал. Все, у кого я ни спрашивал, о нём ничего не знали, кто он, где живёт, чем занимается. Единственное, что мне удалось разузнать: на рынок он выходит по субботам. Разумеется, я задержался на неделю, чтобы с ним встретиться и обо всём договорится. Ровно через неделю я его на том месте не нашёл. Вскоре я покинул этот город с оскоминой в сердце: моя мечта была очень близко. Я даже держал несколько минут её в руках, но не судьба…
Мара нервно достал сигареты из кармана своего плаща, дрожащими руками прикурил сигарету со второго раза, и выпустил сизый дым в сторону журналиста.
– Вы не будите против выйти на свежий воздух и немного пройтись по улице, – сделал неожиданное предложение Сергею его новый знакомый.
– Почему бы и нет, отнюдь не против…
На улице заметно потеплело, порывистый ветер утих, дождь перестал докучать прохожих дробью настойчивых холодных капель. Дороги и тротуары покрылись блекло-белым, зеркальным отливом. Вдалеке улиц проглядывалась пелена серой дымки. Город постепенно терял свои контрастные очертания и с каждой минутой всё больше погружался в слепоту ночного тумана. Даже гул машин где-то терялся в бездонном пространстве. И только неоновые огоньки ночных реклам броско маячили для заблудших горожан, рассеивая призрачную вуаль.
Сделав глубокую затяжку сигареты в лёгкие и выпустив с наслаждением горький дым, Мара очень осторожно, ненавязчиво, обратился к собеседнику:
– У вас, наверное, после моих рассказов сейчас в голове стоит туман? Очень густой туман, нарушающий логический процессы мышления и обыденного восприятия мира.
Журналист какое-то время игнорировал обращения, адресованные к себе, так как шёл очень задумчивый. Внезапно он остановился и пробуждено, с некоей рассеянностью, спросил:
– Вы что-то мне говорили? Ах, да, туман, туман, туман… Вся наша жизнь туман и королевство кривых зеркал! Впрочем, я чувствую, вы от меня хотите что-то другое услышать.
– Да, мой милый друг, мы нашими разговорами немного отклонились