воткнул уже в мертвое тело. Полено, коим был произведен фатальный удар, убийца унес с собой».
– А что здесь непонятного? – Крамм прибавил скорость, дорога стала ровнее, впереди появился просвет. – Пришел Герр Гроссман, увидел рабочего, только что осквернившего своим голым задом его любимое озеро, стукнул ему в грудь кулачищем, а потом огрел по голове. Всем же известно, что лесной великан покрыт древесной корой!
– Кстати, а что это за Герр Гроссман? Про него твоя бабушка рассказывала? – Шпатц захлопнул папку и, перегнувшись на заднее сидение сунул ее обратно в портфель.
– Это лесник-великан. Про него есть две версии сказок. Совсем детские, в которых Герр Гроссман ростом с самую высокую ель, и убить его можно, только если отыскать ее в лесу и срубить, а по другой – это главный хранитель Заубервальда, который предстает перед живыми людьми просто как здоровенный грубый мужик. Обычно все истории про него начинаются с того, что какой-нибудь бедняк рубит в лесу дерево, чтобы починить прохудившуюся крышу. А ночью к нему является Герр Гроссман и требует сердце в качестве платы. Ну, то есть, там вначале предлагаются разные варианты, но все равно все приходит к тому, что бедняку приходится жертвовать своим сердцем. Живое сердце великан кладет в банку, а в грудь провинившемуся бедняку сует камень. Потом этот бедняк какое-то время живет, но с каждым днем становится все злее, пока, наконец, не убивает свою жену и детишек топором. И тогда Герр Гроссман вытаскивает его сердце из банки и закапывает в яму. И из него вырастает очередная черная ель.
– Это детская сказка? – уточнил Шпатц.
– Не совсем, – Крамм снова снизил скорость, чтобы объехать валун, торчащий посреди дороги. – В детской сказке находчивый бедняк, заручившись поддержкой спасенной птички, находит самое высокое дерево, рубит его, а потом несметно богатеет, продав ствол невиданного размера. А великан погибает. Только вот фрау Инильда такие истории не признавала. Ей вообще истории без расчленения трупов казались недостаточно драматичными, и она делала вид, что их не существует.
Деревья отступили, ваген выехал на просторное поле флюгплаца. В центре его торчали три готовых причальных мачты, другую сторону поля занимали махины двух недостроенных эллингов. С правой стороны дороги у самой кромки леса приткнулись жилые бараки рабочих, деревянные двухэтажные корпуса, покрытые зеленой краской. Крамм заглушил двигатель вагена, поравнявшись небольшим зданием, не похожим ни на склад, ни на жилой дом. Одноэтажная постройка с простой двухскатной крышей, очевидно, и была конторой флюгплаца. Шпатц выбрался из вагена и размял ноги. Дверь скрипнула и открылась, на пороге появился рослый парень в форме оберфельдфебеля.
– Хальт, – грозно сказал он, недружелюбно оглядывая Шпатца и Крамма с ног до головы. – Аусвайс!
– Разумееися, герр оберфельдфебель, – Шпатц неторопливо, без резких движений открыл заднюю дверь вагена, извлек из открытого портфеля кожаный планшет с документами. Оберфельдфебель