осталась грязь. Покорябал ногтем. Грязь раскрошилась на крупинки и стала еще больше напоминать то, о чем Шпатц подумал в первую очередь – на следы запекшейся крови. Шпатц поманил своего громилу поближе.
– Ты можешь определить, это кровь или нет? – спросил он. Телохранитель склонился над поверхностью пня. Плюнул на темно-бурую грязь, потер пальцем. Пожал плечами.
– Я не криминалист, герр штамм Фогельзанг, но скорее всего, это кровь, – произнес он медленно. – Свежая, не так давно запеклась, краснеет, когда намокает, видите?
Он продемонстрировал испачканный в красно-буром палец. Шпатцу вспомнились слова пакт Вользе о человеческих жертвах. Потом, почему-то про детскую сказку о самом высоком дереве, которое надо спилить, чтобы победить Герра Гроссмана. Снова посмотрел на пень со следами запекшейся крови, застрявшими в бороздках узора, отдаленно напоминающего восьмилучевое солнце Вейсланда. Ватная тишина леса стала угрожающей. Шпатц тряхнул головой. Может это просто мелкий хищник пообедал на удобном столе пойманным кроликом, а он уже нарисовал в голове мрачную картину людей с факелами, скрывающих лица капюшонами, и распятую на пне исполинского дерева несчастную жертву, чьи крики глушит безжалостная тишина Заубервальда.
Шпатц еще раз осмотрел поляну, но больше ничего, достойного внимания, ему на глаза не попалось. Зато он обнаружил, что тропа, по которой они сюда пришли, продолжается с другой стороны поляны. Он поднырнул под хвойную лапу, стараясь не задевать смолистые ветки, чтобы не испортить окончательно свой светло-серый плащ, и двинулся дальше. Тропа извивалась среди толстенных стволов, покрытых причудливым узором лишайников, валунов, заросших мхом разных оттенков, изредка ее перегораживали низкие ветви елей. «Интересно, – подумал Шпатц. – Почему одни елки растут подобно шатрам, и под их ветвями можно найти надежный ночлег, а другие тянутся голым стволом ввысь, и раскидывают лапы настолько высоко от земли, что даже допрыгнуть до них не получится?» Почему-то представил, как задает этот вопрос своему школьному учителю герру Фитенгофу, усмехнулся и даже замурлыкал под нос шутливую песенку, которую они разучивали на уроке пения. Все-таки, он скучал по прогулкам по лесу. А уж Заубервельд был не просто лесом, это прямо-таки древняя твердыня, кажется, что если вдруг человечество исчезнет из-за бесконечных войн и эпидемий, то с этим лесом ничего не случится – равнодушные исполины будут все так же стоять на своих местах, загадочные и молчаливые великаны…
– Хальт, – тихо сказал телохранитель и коснулся плеча Шпатца. Тот остановился. Дальше по тропе отчетливо звучали человеческие голоса. Похоже, им навстречу кто-то двигался, не особенно скрываясь. Из-за поворота показались две фигуры. Первый мужчина шел, не глядя под ноги, обернувшись ко второму и что-то ему рассказывал. Заметив Шпатца, резко остановился. Рука его машинально дернулась к ремню на плече, потом он подслеповато прищурился и расслабился.
– Гулять