rel="nofollow" href="#n_9" type="note">[9], – завершил свой рассказ дон Хулиан. – Холодный, скользкий, изворотливый и подлый. Опасный у тебя враг, Марадентро.
Абелай Пердомо согласился с тем, что враг у него опасный, а потом ночью спать не стал. Он провел ее, сидя на ступеньках позади дома, бросая взгляды на маяк на острове Исла-де-Лобос и наблюдая за тем, как один за другим гасли огни в домах соседей. Вскоре остров окутала тьма. Горело лишь одно окно, в доме на скале, там, где поселились чужаки.
Они развесили на углах дома огромные фонари петромаксы, которые иногда рыбаки брали с собой в море. Они бездумно тратили керосин на никому не нужную иллюминацию, желая тем самым продемонстрировать свою силу жителям острова, бедным людям, зачастую вынужденным пользоваться карбидом, чтобы разжечь свои лампы. К тому же, как только наступала темнота, чужаки посылали на плоскую крышу дома вооруженного часового, и делали это весьма демонстративно.
Всем было понятно, что он специально выставляет свое оружие напоказ. Он не опасался мирных жителей поселка, напротив, хотел, чтобы они начали бояться его.
Они приехали сюда, на самый пустынный и самый отдаленный остров из всех островов архипелага, и поселились в ветхом доме, стоявшем на самом отшибе, в месте, забытом богом и почти забытом людьми. Казалось, что они завладели этим местом и теперь не уйдут до тех пор, пока не лишат кого-то жизни.
Абелай знал, что им не нужна просто чья-то жизнь, им нужна жизнь его сына Асдрубаля, юноши с непослушными волосами, квадратным подбородком, черными глазами и геркулесовой силой Пердомо – его повторения, его воплощения. Он сильно отличался от брата с сестрой, в чьих жилах было больше крови матери-лагунеры, чем Марадентро.
Он снова окинул взглядом ночной горизонт: вдали, как и всегда, мигал фонарь маяка «Исла-де-Лобос».
Присев на корточки у маяка и укрывшись от ветра, Асдрубаль Пердомо прислонился спиной к прохладной стене и зажал руки коленями. В прежние времена он частенько так сидел, любуясь морем, но сейчас ему оставалось только в отчаянии смотреть на мигающие огни пролива Бокайна и задавать себе один и тот же вопрос: какого дьявола они устроили такую иллюминацию и как эта странность была связана с двумя огромными автомобилями, которые он видел в полдень, когда рассматривал поселение в бинокль?
Что-то странное происходило в Плайа-Бланка, куда за все то время, что он себя помнил, никогда не приезжали сразу две машины. Туда и одна-то машина наведывалась редко, и были это, как правило, полуразвалившийся, дребезжащий грузовик, один раз в неделю привозивший воду, да фургончик лоточника-турка, показывавшийся в поселке четыре раза в год.
Даже жандармы и те приходили в поселок пешком – путь их лежал по каменистой тропинке Рубикона, – разбивая сапоги о кочки и острые камни, обливаясь потом под палящим солнцем, от которого, казалось, начинали дымиться их треуголки.
Он чувствовал, что в поселке на той стороне пролива происходит что-то недоброе, и сходил с ума от ощущения полного бессилия, накатывавшего на него все чаще и