он видел легкую девочку, которую все еще держал своими большими руками за хрупкие плечи.
– Есть красное. Не хочешь – не ешь. – Он отпустил ее и пошел вглубь квартиры, не разуваясь. Откуда-то издалека ворчливо прохрипел, – Спать в этой комнате будешь. Я постелю тебе.
Она прошла вслед за ним. Спальня. Приличная. До нее медленно доходило, что он реально ее спас в этот вечер. От навязчивых поклонников, репортеров и прочих личностей, которых ей сегодня вообще не хотелось видеть.
Он неловко топтался вокруг кровати, а она в каком-то порыве взялась помогать ему. Он не смотрел на нее.
– Ты устала, наверное. Давай, я сам.
– Зачем ты все это делаешь, Герман? – Она отпустила уголок простыни и плюхнулась по центру не застеленной кровати. Она вновь почувствовала себя легко. Странный мужчина перестал ее пугать. он заботился.
– Тася! Ты мне сейчас не помогаешь вообще, – Но она заметила, что он усмехнулся. – Я это делаю, потому что я тебя люблю. – Он сказал это так буднично, словно предложил ей куриный бульон с яйцом на обед.
– И что ты хочешь? – Она запнулась. – Взамен?
– Разве я предлагал тебе сделку? Я всего лишь хотел уберечь любимую женщину от придурков с камерами. – Он сопел и сосредоточенно пихал подушку в наволочку. Получалось не очень. Она вырвала у него эту конструкцию и прямо с позиции лежа ловко поместила одно в другое.
– Ты серьезно? – Она валялась звездой на незастеленной кровати и легко улыбалась. Господи, как хорошо!
Он строго посмотрел на нее и вышел из комнаты. Она вдруг ощутила всем телом дикую, невероятно тяжелую усталость. Мышцы налились свинцом. Ее буквально придавило к кровати. и она забылась сном, как шахтер после смены в бригаде Стаханова.
Утром проснулась и улыбнулась. Сама не поняла, почему. Как будто не выветрившиеся пары сна еще влияли на ее восприятие мира.
Она сверилась с реальностью. Вещи, что были вчера – перекочевали в сегодня на ней. Изменилось одно – настроение.
Оно стало легким, каким-то воздушным. Вчера, играя почти обнаженной – она отпустила себя всю. Она отдалась музыке до самого донышка. Она растворилась в звуках из-под пальцев. И ей было удивительно прекрасно сегодня. Как прекрасно через боль ощущают себя женщины после естественных родов.
Она принюхалась. Яичница с беконом. Классическое местное блюдо. Но не отельное. Домашнее, теплое, с любовье. Так ей дед жарил, когда она маленькая была и жила у него. Только тогда это называлось – со шкварками. А теперь вон чо – бекон. Европа, епт.
Она упруго встала, потянулась, как кошка – об стенку. И пошла на запах. Кухонька оказалась совсем крошечной. И он ее занимал, он в ней царствовал. В домашних трико и майке-алкоголичке. В тапочках. Она залюбовалась.
– Доброе утро, – почему она при нем всегда пищит, как раненый воробей? – Я голодная и хочу курить. Можно?
– Можно. – Он даже не обернулся. Ну, и тииип. – Форточку открой. Завтрак щас будет. Натощак-то