диване. Лина задохнулась от чувств на нее нахлынувших: – Как же здесь хорошо.
– Вот и живи здесь. Сюда никто не приходит, за едой я хожу на базар, продавая свой труд, – женщина показала на лежащую на столе ткань, – ты не подумай ничего, я белошвейка, шью белье. Правда теперь мне сложнее, но руки помнят все, потому на жизнь мне хватает. Да и сколько мне уже нужно?
Лина провела рукой по нежнейшей ткани и кивнула: – Я не умею шить, зато я хороший доктор. Была.
Но старушка будто и не заметила ее слов: – Ничего, научу. Белье для женщины в нашем мире единственное средство подать себя, показать себя и заслужить толику любви.
– А вы здесь давно живете? – ставя корзинку на стол и присаживаясь на табуретку, спросила Лина, наблюдая за старушкой.
– Давно. Я уже и забыла, где я раньше жила. Здесь тихо и метка моего господина меня не беспокоит. Так что ты там говорила про свободу?
Лина покачала головой, наблюдая, как старушка присаживалась на стул у печки: – Даже не знаю, как сказать.
– А ты начни с самого начала. Иногда лучше выговориться, чтобы освободить сердце от печали, – старушка сложила руки на коленях, – меня можешь звать бабушка Бигор. Так что я слушаю.
– Хорошо, но и вы дайте мне слово, что мою историю никто не услышит кроме вас.
Бигор кивнула и подняла правую руку вверх: – Клянусь.
Лина кивнула: – Да и что рассказывать. Я умерла в своем мире и оказалась в этом. Но этот мир оказался еще хуже чем тот. Там где я родилась много света, тепла, но мало любви. Там правят деньги и желания и мир не так красив как этот, там зеленый лес и голубое небо, а здесь разноцветная земля и фиолетовое небо, там много бетона и железа, а здесь дерево и век металла, там свобода, а здесь рабство.
– Как ты умерла?
– Я замерзла в снегах. После смерти родных я сломалась, желание жить пропало, потому и выбрала тот путь, – Лина опустила голову, глядя на свои руки, теребящие подол платья.
Бигор покачала головой: – Тогда почему ропщешь? Если тебе так здесь понравилось, измени этот мир под себя, сделай его лучше, а если не можешь тогда измени себя, подстройся под обстоятельства.
– Как? Даже если я смогу родить мальчика, то он будет расти десять, двадцать лет. Эти годы не изменят этот мир. Не изменят жизнь женщин, не сделают их жизнь лучше, радостней.
– А ты думаешь, они хотят меняться? Разве? Этот мир – мир женщин, а женщины приспосабливаются намного лучше мужчин. Ты вот только что сказала, что этот дом вызывает у тебя ностальгию по своему миру. Так почему ты думаешь, что то, что сейчас происходит за дверью этого дома, не нравится живущим там? Я вот прожила долгую жизнь, но не родила ребенка, не построила дом и не вырастила дерево. Но зато я прекрасно знаю, как приготовить похлебку из овощей и сшить прекрасное белье из кусочков кружев. Ты можешь подумать, что мне одиноко, здесь в этом доме, где не слышен ни один голос. Но это не так. За свою жизнь я видела многих и сейчас готовя похлебку или работая с иглой, я вспоминаю их. Я не жалею о том, чего не было, я жалею лишь ободном, что я так