Предложение! О чем? Кто? Он выяснит это позже.
И вдруг – новый удар! В живот! И еще, и еще! По желудку, по печени. Сверху вниз – по мочевому пузырю. Снизу – и по траектории, ведущей вверх, – по яичкам и пенису, коленом… Он слышит только свой собственный хрип и – опять падает. Ничком. Тяжелый ботинок встает ему на щеку, вдавливая лицо в сухую неподдающуюся землю. Вторая нога – на тыльную поверхность правой кисти, расплющивая её, сдирая с ладони кожу, выдавливая из-под ногтей капельки густой черной крови.
«Ой, как больно!»
Но Александр по-прежнему молчит. Теперь он не может сказать и слова – подошва из толстой плотной резины фиксирует его челюсти. В полураскрытый рот лезут пучки высохшей травы. На язык ложится густой слой пыли. Он не может сплюнуть, чтобы избавиться от этой грязи – не хватает слюны.
– Давай, начинай.
Голос, отдавший приказание, показался ему знакомым. Но фраза слишком коротка. Даже не фраза, а несколько звуков едва расслышанных в тот момент, когда тело мучительно напряжено и – ожидает.
Ожидание сбылось – удар в промежность! Невидимый враг, зайдя со стороны спины и ягодиц, ударил. Нет, не сильно, а словно указал на точку.
Вновь напряглась и сжалась каждая мышца, а каждое мышечное волоконце, меняя свою форму, скаталось в комочек.
Он сразу же забыл про голос.
И снова – ждет. И новые действия не заставляют себя ждать. Грубые требовательные руки, опоясав его, подобрались к его поясу, к ширинке.
Раз, два. Звук зиппера – резкий, скребущий, который никто не расслышал. На секунду приподняв его тело за поясницу, с него одним рывком сдирают брюки и трусы!
Время – остановилось, будто бы изменило свое свойство тягучести. Летучий эфир превратился в вязкое, маслянистое желе – вот-вот и застынет совсем. А ожидание, наполненное ранее темной неизвестностью, вдруг ярко осветилось и приобрело реальные очертания, воспроизводя скорое, черезминутное будущее в его мелких деталях, в сумасшедших подробностях. Волна страха перехлестнула контролируемый уровень. Александр задергался, забился.
Ботинки с резиновыми подошвами весом в сто неполных килограммов лишь перетоптались на его руке и щеке.
И снова прикосновение. К промежности и ягодицам. На этот раз – обнаженным. Но не удар. И не тот прицельный толчок, акцентированный, проникающий, будто ранение, нет. Кто-то невидимый наступил на него, будто хотел раздавить окурок, будто просто вытирал ноги.
– Ну, кто?
– Нет.
– Я – тоже нет.
– Понимаю, ребята. Если нет, тут уж ничего не поделаешь. Ведь так? Я вас понимаю.
– Да, спасибо.
– Вы уж извините, шеф.
– Если…ну, это… отделать его? Пожалуйста! С удовольствием!
– Нет, не стоит. Достаточно, да, достаточно. Все! – лед в голосе, как звон хрустального бокала.
Трое заговорили разом, продолжая извиняться.
– Вот если бабу, – предложил кто-то из них, и двое тут же подхватили.
– Конечно,