добыча.
Переправлялись на трофейной резиновой лодке, рассчитанной на пять человек. Ночь выдалась темная, поднялся легкий, но холодный ветер. Весеннее половодье еще не началось, но и тридцати метров ширины речки хватило, чтобы хорошо черпануть воды, вымокнуть, а у правого берега наткнулись на острые ледяные пластины, которые едва не пропороли лодку.
Двадцать пять человек переправили в несколько заходов довольно быстро. Над мостом, в километре отсюда, изредка взлетали ракеты. Охрана давала понять, что не спит. Но ракетами не увлекались, чтобы не слишком выставляться. Здесь пока еще тыл.
Свою команду Ольхов заранее разделил на несколько групп. Для каждой – свой объект. Капитан шагал, слыша напряженное дыхание людей. Их могла подстерегать любая неожиданность. Больше всего опасались мин. Хотя разведчики убедились, что левый берег не заминирован, там свободно ходили патрули.
Глухое место, небольшая речка, проселочная дорога. Но ведь именно этим маршрутом направили штурмовую группу с бронетехникой, численностью едва не с батальон. А следом пойдут основные силы дивизии приданного ей танкового полка, а может, и всего механизированного корпуса.
На несколько минут остановились, не доходя сотни метров до моста. Здесь были деревья, кусты, еще по-зимнему голые, но хоть какое-то укрытие. Взлетевшая ракета на секунды осветила лицо младшего лейтенанта Шевченко с носом-нашлепкой и оспинами на лбу.
В первую очередь предстояло уничтожить блиндаж, в котором находился командный пункт, рация и куда наверняка тянулись провода от зарядов взрывчатки, заложенных под мостом.
Послышались шаги часового, и все замерли. Немец постоял, вслушиваясь в шум ветра и плеск мелких волн. Один из разведчиков скользнул бесшумной тенью в сторону шагов. Все напряженно ожидали. Короткая возня, приглушенный звук человеческого голоса. Часовой, видимо, пытался крикнуть, но не успел. Вернулся разведчик и доложил:
– Чисто. Там, за блиндажом, зенитная установка. Кто-то дежурит.
– Пошли, – выдохнул Ольхов, понимая, что дальше без шума уже не обойдется. Дежурят не только у зенитки, но и на командном пункте, и возле пушек, и в танке, укрытом в капонире поодаль.
Двадцать пять человек быстро растекались, приближаясь к своим объектам. Ординарец Ольхова Николай Антюфеев, обогнав остальных, рванул дверь командирского блиндажа и сразу открыл огонь. Автомат «ППШ» бился в его руках. Сквозь отверстия в кожухе вырывались рваные языки пламени. В блиндаже кто-то вскрикнул, опрокинулся тяжелый предмет, звенело разбитое стекло.
Когда ворвались внутрь, при свете аккумуляторной лампочки, висевшей под потолком, увидели лежавшее рядом с опрокинутой табуреткой тело радиста. Рация на столе дымилась и мелко искрила. Возле лежанки ворочался еще один немец, пытался подняться.
Распахнулась дверь в другую часть блиндажа. Из неширокой щели брызнули вспышки автоматной очереди. Разведчик, из молодых, кинувшийся к двери, упал, перегородив проход.
Ольхов