черным дымом курьерского поезда. Влюбленность в василеостровских барышень затмила все вокруг. Сразу негласно затвердилось: я с Люлей, Гаврилов с Мурой.
Прогулка в Лавре и могила Болотова
Люля, ты помнишь тот дивный майский вечер в Лавре? (Господа, кто-нибудь когда-нибудь да сочинит оду нашим петербургским кладбищам, дающим приют романически настроенной учащейся молодежи? Нет? Тогда я). Итак, кладбище Александро-Невской Лавры. Весна священная: соловей в кусте щелкает; папоротник отовсюду прет; до головокружения пахнет свежим, липким березовым листом. Я балагурю перед Люлей, Люля смеется, а в нашу сторону направляется служитель; они вечно семенят по кладбищенским дорожкам, высматривая голубков. Этот в приближении оказался стареньким священником. Я, живо припомнив, что в Лавре схоронен наш кравотынский односельчанин Болотов (бывший здесь же, в Лавре, настоятелем духовной академии), сослался на розыски его могилы.
«Пойдемте, молодые люди, покажу», – и священник направился на другой конец кладбища. Вывел нас к склепу с высеченными на надгробии датами 1858-1900. Поинтересовался: откуда у господина кадета и у барышни гимназистки интерес к профессору богословия Болотову? Я упомянул болотовские «Заметки о селе Кравотыни» (под этим названием неоконченная рукопись покойного профессора была напечатана в 1910-м году в Петербурге, в типографии Меркушева); выразил сожаление, что до сих пор не посетил его могилу. Говорю: великий криптограф, великий богослов, жили с ним дом в дом, соседи и проч., надо поклониться.
Священник оттаял: да-да, в духовной академии до сих пор горюют по преждевременно скончавшемуся настоятелю. Такое светило и так рано погасло: изнурил себя трудами, едва достигнув сорока лет.
Старик поведал, что Василий Болотов оставил устные предания об отеческом селе на Селигере: де, покойный настоятель любил рассказывать о тамошних красотах; о Ниловом монастыре; о нелегкой доле матушки, вдовы.
«Покойный очень любил вспоминать игры детства, – разговорился наш провожатый. – Рассказывал, рыл с товарищами пещеры на берегу – сооружал свой монастырь. И, дескать, всю детскую компанию заставлял изображать монахов, а сам, накрывшись простыней, представлялся то настоятелем монастыря, то святым преподобным Нилом. Сама детская игра Василия Васильевича предуказывала его будущий аскетически-ученый путь».
Мы распрощались со стариком.
Люля, молчавшая в беседе, при выходе из Лавры заметила: де, забавные старички эти священники, она таких очень любит. У них ведь с Мурой дедушка священник, в Луге. В Лугу сестры и отправятся на летние каникулы, сезон разъезда на которые уже начался.
Последний матч в календаре
Перед самым отъездом у нас, василеостровцев, был последний в футбольном календаре матч – с командой духовной академии. Наше моральное состояние было в упадке – боевой дух был подорван предыдущим проигрышем Васильевского острова Петербургской стороне: петровскому кружку любителей спорта, одному из самых сильных в столице.
Чех