как спички, деревья, снежный вал.
«Малыши!!!» Высоко вскидывая зад, росомаха кинулась к логову. Но вал уже успел накрыть долину многометровой толщей снега. Местность так изменилась, что Пышка только по торчащим макушкам скал, обрамляющим расщелину, определила, где находится её нора. Росомаха забегала по бугристой мешанине, пытаясь уловить запах или услышать писк детёнышей. Единственное, что удалось ей вынюхать и раскопать, работая не только когтистыми лапами, но и зубами, – это мятый окровавленный ком: всё, что осталось от куропатки.
К утру о впрессованные в снег камни и сучья были сломаны несколько когтей, разодрана до крови кожа на лапах. Но кроме измочаленного зайца и ещё двух куропаток она ничего не нашла. Обессиленная мать задремала в одном из раскопов.
Разбудило её бьющее в глаза солнце. С трудом поднявшись на кровоточащие лапы, Пышка оглядела снежную мешанину, покрытую оспинами вырытых ям. Где-то под этой толщей её малыши! Глаза росомахи наполнились тоской: она понимала – их уже не спасти. Тем не менее, всё ещё надеясь на чудо, несколько раз кругами обошла полузасыпанные скалы, и, ничего не вынюхав и не услышав, побрела прочь, оставляя на снегу алые капельки.
От нервного потрясения росомаху охватила жажда движения. Она бездумно шла и шла, наращивая скорость, словно куда-то опаздывала. Широкие, покрытые жёстким волосом лапы были идеальными снегоступами. Соски распирало от прибывающего молока. (Эти болезненные ощущения продолжались ещё пару дней: пока молоко наконец «не перегорело».)
Крутые склоны очередного ущелья сходились всё тесней и тесней. Соединившись, в конце концов они вывели росомаху на водораздельный гребень. Ветер срывал с него снежную пыль. Искрясь на солнце, она тянулась в воздухе полупрозрачным шлейфом. Отсюда перед Пышкой открылась широкая лесистая падь, упирающаяся в смазанные дымкой хребты. Самый ближний, изрезанный мазками каменистых обнажений и осыпей, выделялся массивной, похожей на гигантскую нахохлившуюся куропатку горой.
Местность малознакомая, но черно-зелёные, посеребрённые снегом склоны, витиеватые змейки речушек, торчащие там и сям скалы напоминали прежний участок. Пышка понеслась равномерными махами вниз, взбивая снег и наслаждаясь скоростью.
Впереди с дерева посыпалась снежная кухта. Росомаха остановилась. Всё в ней замерло, кроме глаз, «прощупывающих» кроны. Ах вон оно что – в ветвях мелькали белочки в тёмно-серых шубках, с чёрными пушистыми хвостами. Хищница стала наблюдать за весёлой компанией в надежде, что хоть одна из них спустится на снег. Проворные зверьки долго и беспорядочно носились по ветвям кедра, играя друг с другом. Но вот они наконец прервали беготню и, закинув на спину хвосты, разбежались по кудрявым вершинам с темнеющими кое-где пучками шишек и принялись деловито шелушить их. Расправившись с одной, принимались за следующую. На снегу валялось множество голых стерженьков и ещё больше чешуек. Неугомонные хлопотуньи и не думали спускаться. Бременами