для прогулок, самые красивые и нарядные улицы. Я впитываю в себя эту атмосферу раннего лета, прохладный душистый воздух, ароматы цветов и зелени. Мне так легко дышится, что я забываю обо всём, просто иду и улыбаюсь, а Рома снова держит меня за руку.
По дороге Рома предлагает ещё немного выпить, и я соглашаюсь – терять мне всё равно уже нечего, а набраться храбрости перед встречей с мамой не повредило бы. Мы устраиваемся на уединённой скамейке посреди заросшего зеленью двора. Деревья окружают нас со всех сторон, травы и цветы пахнут просто одуряюще, и я легко могу себе представить, что мы не в Питере, а где-то посреди волшебного леса.
– Как хочется за город, на природу! – вырывается у меня.
– Так давайте поедем, – живо отзывается Рома. – В Приозерск. Или в Солнечное. Вы там были когда-нибудь?
– Нет, – качаю я головой, и тут меня прорывает. Я вообще не поклонница увиливаний и недосказанности, а тут ещё алкоголь развязывает язык. – Ладно, скажи честно, зачем тебе всё это нужно, а?
– Что? – спрашивает он, кажется, искренне недоумевая, но глаза его улыбаются.
– Я. Нет, не отвечай. Всё это просто глупо – разговоры эти, вино, приглашение за город. А кончится тем, что мы просто потрахаемся и разбежимся.
– Потрахаемся и разбежимся? Вот как? – теперь он уже откровенно смеётся. – Это то, чего вы хотите?
– Нет, я… Просто, а как же иначе? Зачем бы тогда ты…
Рома обнимает меня за талию, притягивает к себе, так что я могу разглядеть золотистые точки на серой радужке его глаз. Почему-то он внезапно делается серьёзным.
– Потому что ты мне нравишься. Не только внешне. Нравишься по-человечески. Мне интересно с тобой. Ты такая прикольная. Забавная, весёлая. Как фейерверк. Мне хорошо с тобой, – он отпускает меня и закуривает. – И я не собираюсь с тобой спать. Я не сплю с несовершеннолетними.
– Мне будет восемнадцать через четыре месяца, – зачем-то бормочу я.
– Вы меня как будто уговариваете, – он опять смеётся, и я шутя ударяю его по плечу.
– Не дождётесь.
А потом мы снова идём сквозь ночь. Идём по улице Ленсовета, мимо Чесменской церкви и наискосок, мимо кладбища, которого я жутко боялась, когда была помладше. Мимо освещённых фонарями пустых детских площадок и моей старой школы, – и выходим к моему дому. Всё это время Рома обнимает меня за талию.
Подойдя к дому, я прячусь за угол и осторожно выглядываю. Ну, конечно, так и есть! Так оно и есть, чёрт! Мама стоит на балконе и напряжённо вглядывается в темноту. Я ныряю обратно за угол. Вот я попала!
– Что такое? – спрашивает Рома.
– Там моя мама, – шепчу я. – На четвёртом этаже, на балконе.
Рома выглядывает из-за угла.
– Выглядит спокойной, – замечает он. Я только качаю головой. Знаю я, что означает это мамино спокойствие: она доведена до крайней степени бешенства. Вдобавок ко всему, на улице начинает накрапывать дождь.
– Мне трындец, – констатирую я.
Внезапно Рома поднимает меня на руки