душ, из чрева воздушного пространства и опускать их на землю. Теперь же Джимми ощущал колики страха, похожие на те, что овладевают врачом, впервые принявшим мертворожденного ребенка.
Летное поле у третьего терминала
Лоренса Руис выехала из здания терминала за рулем багажного трапа – по сути, это был просто гидравлический подъемник на колесах. Когда 753-го не оказалось за углом, Ло проехала чуть дальше, чтобы посмотреть, в чем дело: у нее приближался перерыв. На Ло были шумозащитные наушники, светоотражающий жилет, куртка с капюшоном, украшенная логотипом «Нью-Йорк метс»[7], и большие защитные очки – от песчинок, носящихся над летным полем, можно было остервенеть. Рядом с ней на сиденье лежали оранжевые рулежные жезлы.
«Что за чертовщина?!» – мысленно воскликнула Ло.
Она сдернула очки, словно надеясь изменить картину. Но увидела все то же: здоровенный «Боинг-777», одна из новинок флота авиакомпании «Реджис», стоял на «Фокстроте» без света. В полной тьме. Не горели даже навигационные огни на крыльях. Небо этой ночью было совершенно пустым. Глаз луны кто-то выбил, а звезды замалевал черным – вверху царила темень. Ло видела лишь гладкую округлую поверхность фюзеляжа и крылья, поблескивающие в отраженном свете посадочных огней других самолетов. Один из них – рейс «Люфтганза 1567» – лишь чудом не задел 753-й выпущенным шасси.
– Боже святейший! – вырвалось у Ло.
Она позвонила бригадиру.
– Мы уже едем, – ответил он. – «Воронье гнездо»[8] хочет, чтобы ты подкатила к самолету и посмотрела, что там к чему.
– Я? – удивилась Ло.
Лоренса нахмурилась. Вот к чему приводит излишнее любопытство. Однако она двинулась от терминала дальше по служебной дорожке, а затем, свернув, стала пересекать разметку, нанесенную на перрон. Руис немного нервничала – так далеко от здания она никогда не отъезжала. Федеральное авиационное управление установило строгие правила, определяющие дальность передвижений багажных трапов и транспортеров по летному полю, поэтому Ло зорко смотрела по сторонам, чтобы не попасть под какой-нибудь рулящий самолет.
Миновав цепочку синих огней, обозначавших границу очередной рулежной дорожки, Лоренса вывернула на «Фокстрот». Самолет высился перед ней черной громадой. От носа до хвоста – кромешная темень. Не горели сигнальные огни, не вспыхивали проблесковые маяки, не светились окна кабины пилотов. Обычно, даже стоя на земле перед кабиной, находящейся на десятиметровой высоте, можно было запрокинуть голову и сквозь лобовые стекла, похожие на раскосые глаза над характерным носом «боинга», увидеть часть верхнего пульта, отметить красноватое, словно в фотолаборатории, сияние ламп подсветки приборов. Но сейчас никакие лампы в кабине не горели.
Ло остановилась метрах в десяти от кончика длинного левого крыла. Если проработать на летном поле достаточно долго – а Ло проработала восемь лет, что будет побольше, чем оба ее замужества, вместе взятые, – обязательно наберешься кое-каких знаний. Закрылки и элероны, своего рода спойлеры на задней части крыла, вытянулись вверх