ценность «самопожертвования во имя общего блага» была осознана и сформулирована именно в ходе конфликта с Англией, а затем доминировала в представлениях американской элиты до середины XIX в. Продвигая подобную идеологию, американцы действительно олицетворяли собой силы прогресса, т. к. движение к республиканизму и демократии было отличительной чертой развития политической культуры Запада в этот период.
Надо сказать, что данная формулировка стала одной из последних попыток ответа на вопрос о «правых и виноватых» в ссоре колоний с метрополией. Разве что т. н. «психоисторики» в 1980 – 1990-е гг. предлагали иную интерпретацию, основанную на приложении идей Фрейда к международным отношениям. Они обнаруживали у обитателей колоний проявление эдипова комплекса по отношению к Георгу III, воспринимаемому в качестве «отца», и Англии, воспринимаемой в качестве «матери»26. В целом, вопрос о причинах Войны за независимость перестал приковывать к себе первоочередное внимание, в связи со смещением интереса к другому сюжету – проблеме внутренней сущности американской революции – была ли она только войной за независимость, или сопровождалась серьезными социальными сдвигами внутри страны.
Одним из первых этим вопросом задался в 1909 г. историк-прогрессист К. Беккер, который ответил на него знаменитой фразой: «американцы сражались не только за управление страной (home rule), но и за то, кто будет ею управлять (who should rule at home).27 В дальнейшем, практически все историки-прогрессисты так или иначе обосновывали тезис о социальном характере революции (один из них, Дж. Джеймсон, так и назвал свою книгу 1926 г.: «Американская революция, рассмотренная как социальное движение»28).
В 1950-е гг. сторонники школы консенсуса, отстаивая свое понимание американской истории как относительно бесконфликтной, опровергли доводы прогрессистов. Они доказывали, что в колониальной Америке было достаточно демократии и социальной справедливости. Если что-то и заставляло обитателей колоний браться за оружие, так только посягательства Лондона на американское благополучие, предпринимаемые после 1763 г. Все к чему стремились американцы во время революции – это к независимости и восстановлению «старых добрых порядков», что превращало ее в революцию консервативную, а не радикальную.
«Бурные 1960-е» привели к очередному повороту в американской историографии. «Неопрогрессисты», «ревизионисты» и «новые левые» историки (С. Линд, Дж. Лемиш и др.29) не просто вернулись к прогрессистскому пониманию революции как противостоянию «верхов» и «низов», они сопоставили события конца XVIII в. с современными, дополнив исторический дискурс такими актуальными понятиями как «класс», «раса» и «гендер». Обнаружилось, что по всем этим направлениям лидерам рабочих, чернокожих, женщин и даже сексуальных меньшинств есть чему поучиться у предшественников – они еще в период борьбы