слушать нечего было, и, наконец, договорился до того, что начал доказывать необходимость употребления вина как лучшего средства от многих болезней.
– Особенно от горячки, – заметил Пушкин.
– Да-таки и от горячки, – возразил чиновник с важностью, – вот-с извольте-ка слушать: у меня был приятель, некто Иван Карлович, отличный можно сказать, человек, лет десять секретарём служил; так вот-с, он просто нашим винцом от чумы себя вылечил: как хватил две осьмухи, так как рукой сняло. – При этом чиновник зорко взглянул на Пушкина, как бы спрашивая: ну что вы на это скажете?
У Пушкина глаза сверкнули: удерживая смех и краснея, он отвечал:
– Быть может, но только позвольте усомниться.
– Да чего тут позволить, – возразил грубо чиновник, – чего я говорю, так – так; а вот вам, почтеннейший, не след бы спорить со мною, оно как-то не приходится.
– Да почему же? – спросил Пушкин с достоинством.
– Да потому же, что между нами есть разница.
– Что ж это доказывает?
– Да то, сударь, что вы ещё молокосос.
– А, понимаю, – смеясь, заметил Пушкин, – точно есть разница: я молокосос, как вы говорите, а вы виносос, как я говорю.
При этом все расхохотались, противник не обиделся, а ошалел…
Ещё из записей князя П.И. Догорукова: «У Ланова с Пушкиным произошла за столом в присутствии наместника ссора, и Пушкин вызвал Ланова на поединок, но товарищу было не до пистолетов. Он хотя и принял вызов и звал Пушкина к себе на квартиру, но приготовил несколько солдат, чтобы его высечь розгами. Это проведал Пушкин и написал свою эпиграмму. Наместник грозил запереть его. “Вы это можете сделать, – отвечал Пушкин, – но я и там себя заставлю уважать”».
Дуэль тринадцатая (1822). С Тодором (Тодораки) Балшем.
В феврале этого года Пушкин вызвал на дуэль местного вельможу, приближённого к господарю Молдавии боярина Тодораки («Тадарашку») Балша, хозяина дома, между прочим, где его устроили на постой в качестве гостя. И про которого Пушкин тут же сочинил непристойность. Эпиграмма его на Балша звучит так:
Вот еврейка с Тадарашкой.
Пламя пышет в подлеце,
Лапу держит под рубашкой,
Рыло на её лице.
Весь от ужаса хладею:
Ах, еврейка, бог убьёт!
Если верить Моисею,
Скотоложница умрёт!
Причина этой выходки в том, что этот Балш имел привлекательную жену, Пушкин пытался приволокнуться за ней, но неудачно. Вот он и отыгрался на её муже.
Причина дуэли: Пушкину однажды показалась недостаточно учтивой реплика супруги Балша – Марии, в ответ на слова Пушкина: «Экая тоска! Хоть бы кто нанял подраться за себя!». Пушкин наговорил в ответ женщине грубостей и, дав пощёчину «Тадарашке», вынул пистолет, вызывая его на дуэль. Поединок опять предотвратил генерал Инзов, посадив Пушкина под домашний арест на две недели.
Итог: дуэль отменена.
Свидетельства очевидцев и современников. Из записок биографа Пушкина Петра Бартенева: «Между кишинёвскими помещиками-молдаванами,