Видите?
– Ну, вижу, три человека, – ответил Николай, окинув салон взглядом.
– А что это за люди? Знаете?
– Нет.
– Это безбилетники. То есть они заплатили не в кассу аэропорта, а непосредственно экипажу, чтобы не ждать следующего рейса. А это по-Вашему что?
– Что? – переспросил Николай, удивляясь красноречивости Людмилы, вызванной, вероятно, действием алкоголя.
– Это есть перегруз самолёта! Ведь он рассчитан только на сидящих пассажиров. Понимаете?
– Понимаю, – согласился Коля. – Вы действительно думаете, что они безбилетники?
– Конечно. В прошлый раз вообще весь проход между креслами был занят.
– Возможно, это работники спецслужб аэропорта. А хотите, Люда, я подойду и спрошу об этом у стюардессы?
– Николай, прошу Вас, не стоит. Мы так хорошо сидим.
– Ладно. Сидим действительно хорошо.
– В туалетах самолёта по-русски же написано – «Не курить! Кислород!» – продолжала Люда. – Заходишь по нужде, а там накурено, хоть «топор вешай».
– Согласен.
– Вот, видите, Николай, а Вы говорите, почему я боюсь.
– Людмила, знаете, самолёты сейчас чаще падать не стали. Раньше, в Советское время, информация о крушениях не всегда публиковалась, а в нынешние времена, не скрывая, сообщают обо всём. При этом, как ни крути, всё равно самолёты – самый надёжный вид транспорта. Ваша подозрительность к происходящему на борту, как и боязнь летать, объясняется одним словом.
– Каким же?
– Аэрофобия.
– Видимо Вы, Коля, этим не страдаете?
– Признаюсь честно, стараюсь не обращать внимания на все эти вещи. Просто летаю – и всё. Меньше думаешь, крепче спишь. Не хочешь самолётом, бери билет на поезд и «трясись» неделю. А насчёт курения в самолёте Вы правы.
Стюардесса с подносом в руках, приветливо улыбаясь, предлагала пассажирам мятные леденцы. Коля взял несколько конфет и протянул их Людмиле.
– Спасибо, – сказала Люда. – Налейте тогда ещё.
– С удовольствием, – отозвался Николай, отвинчивая крышку бутылки.
– Знаете, Николай, Вы мне напоминаете моего мужа…
– Как-то грустно Вы об этом сказали. Видимо, недавно в разводе?
– Нет, мой муж погиб в Чечне.
– Простите.
– Ничего, я уже привыкла. Мы прожили-то всего ничего. Дочка у нас родилась. Он военный, там не спрашивали, отправили на войну – и всё. Как будто украли у меня семью. Дочери уже четыре, а она всё ждёт, когда папа вернётся…
На глазах Людмилы навернулись слёзы.
– Коля, Вы не обращайте внимания. Лучше расскажите о себе.
– Чего рассказывать, – пожал плечами Николай. – Живу с родителями, семьи своей пока не завёл. Наверно, не пришло ещё время.
– Сколько Вам?
– Тридцать два нынче будет.
– Хороший возраст, – вздохнув, сказала Люда.
– Да, хороший.
Немного погрустив, Николай решил, что будет правильней перевести разговор на