.

лежат целиком на ее совести.

      В этом была доля правды: по крайней мере в случае с Захарией. Несмотря на активное сопротивление Расти, тринадцатилетняя Чарли выступала перед битком набитым залом суда и просила судью приговорить Захарию Кулпеппера к смерти. Она бы сделала то же самое и на суде над Дэниэлом, но Кен Коин лишил ее такого удовольствия.

      – Что это за грохот? – спросила Ленор.

      Чарли услышала, как воздух нарезают лопасти вертолета. Она рассмотрела логотип одного из новостных каналов Атланты.

      Ленор протянула Чарли свой телефон.

      – Прочитай, как нам проехать.

      Чарли набрала код – свой день рождения – и прокрутила сообщение от Расти. Отец окончил юридическую школу Университета Джорджии и стал одним из ведущих адвокатов штата, но с грамматикой у него дерьмово.

      – Здесь налево, – прочитала она и указала Ленор на дорогу у белого шеста с большим конфедератским флагом. – А у этого трейлера направо.

      Пробежав глазами описание маршрута, Чарли поняла, что уже ездила по нему. Один из ее подзащитных сидел на мете и зарабатывал на это продажей мета другим таким же торчкам. Он и с ней один раз пытался расплатиться кристаллами. Получается, он жил в двух домах от Уилсонов. Она продолжила:

      – Здесь направо и потом еще раз направо у подножия холма.

      – Я засунула тебе в сумочку договор о твоем гонораре.

      Чарли открыла рот, чтобы предложить ей засунуть договор куда-то в другое место и спросить, зачем он вообще нужен, но сама ответила на свой вопрос:

      – Папа хочет, чтобы я представляла Уилсонов, и тогда сторона обвинения не сможет привлечь меня в качестве свидетеля против Келли.

      Ленор посмотрела на нее, потом обратно на дорогу, а потом – снова на Чарли.

      – Как так получилось, что ты не поняла этого еще полчаса назад?

      – Сама не понимаю, – отозвалась Чарли.

      Но на самом деле она все понимала. Потому что она травмирована. Потому что скучает по мужу. Потому что она, как идиотка, снова и снова ждет от отца, что он будет беспокоиться о дочери так же, как беспокоится о сутенерах, насильниках и убийцах.

      – Я не смогу это сделать. Любой нормальный судья накатает на меня жалобу в адвокатскую ассоциацию и даст мне такой пинок под зад, что я долечу до Китая еще до того, как лишусь лицензии.

      – Когда ты выиграешь суд с полицией, тебе не придется таскаться за своими должниками-наркошами по всей Низине. – Ленор кивком головы указала на телефон. – Сделай несколько фотографий, пока синяки свежие.

      – Я сказала Бену, что не собираюсь подавать иск.

      Ленор убрала ногу с педали газа.

      – Я просто хочу, чтобы они искренне извинились. В письменном виде.

      – Извинения ничего не изменят.

      Они спустились к подножию холма. Ленор резко повернула направо. Назревавшая нотация не заставила себя ждать:

      – Уроды типа Кена Коина распинаются про «малое правительство»,