к кусту, от куста к дереву. Впереди Кырдык и Лютый. Замыкающие – Копоть и Живчик.
Подъём с каждым шагом заметно набирал крутизну. Плотно подогнанная к спине сумка с рацией начала сползать с левого плеча, но остановиться, поправить ремень нельзя. Под куст рядом с Дьяком на колени упал, дыша, часто, как собака, Пичуга. Согнувшись – лбом в землю – подкинул-подтянул аккумуляторы. Ничего, терпит парнишка. Радист и переводчик, перегруженные самым ценным – радиостанцией «РБМ» с двумя аккумуляторами, компенсированы облегчённым боезапасом: их «ППШ» не с барабанными магазинами, а с лёгкими секторными «рожками». И «карманных» патронов по двести штук.
А так-то разведчик, уходя в тыл врага, брал с собой порядка семнадцати килограммов патронов «семь шестьдесят два» – под обязательные пистолет-пулемёт Шпагина и самозарядный пистолет Токарева: пять снаряжённых дисков по семьдесят одному – при умелой прокрутке дисковой пружины – семьдесят три патрона, и столько же в пачках по карманам. Добавить вес самого оружия – три с половиной «ППШ» и увесистый «ТТ», пять-семь гранат – вот ещё десяток кило. Бинокль, кинжал, аптечка, никаких продуктов, только фляга воды.
Почти тридцать килограммов подогнанного, нигде не бряцающего, нецарапающегося и нецепляющегося боеобеспечения – подъём с каждым шагом заметно набирал крутизну.
Луна села за гряду, и звёзды окончательно заполнили разреженную черноту налёгшего на взмокшие росой кроны карагача и лещины космоса. Земля ответно пружинила, остро пронзая пустоту шпилями пирамидальных тополей. Где-то близко уже должна проходить дорога. А над ней, слева – эсэсовский ДОТ.
Обнажённая глина длинными светло-серыми стяжками прошила обжимающую дорогу тёмную вязь акации и крушины. По отмашке командира разведчики развернулись цепью метрах в двадцати от кювета, залегли. Пять пятьдесят две.
– Ярёма и Копоть – на фланги, потом замыкаете. Кырдык и Живчик, на ту сторону. Осмотритесь. Если чисто, мы за вами.
Шесть десять. Звёзды тускнели с каждой минутой. Светает здесь так же стремительно, как и темнеет. Шесть четырнадцать. Наконец-то! Живчик на секунду вынырнул из-за куста, призывно помахал и вновь пропал.
Старшой, Лютый, Сёма. За ними сразу командир, Дьяк и Пичуга. Чуть позже фланговые Копоть и Кырдык.
Едва углубились на двадцать-тридцать метров, как Кырдык дважды тихо крякнул: по только что пересечённой разведчиками дороге спешным маршем шагал патруль. Приближаясь из-за дальнего поворота, громко, не в ногу топали четверо румын. Два почти мальчика и два почти деда, измученные длинными немецкими «манлихерами» – винтовками чуть ли не с Первой мировой – и тяжеленными ранцами. Взгляды под себя, ладони глубоко под лямками. Пояса перекошены штык-ножами и подсумками. Полная безалаберность, как будто в глубоком тылу на отдыхе.
Дьяк буквально ощутил, как слева напрягся, залучился злой энергией Живчик – такой лёгкий трофей! Наверняка в заспинниках у них и хавчик, и экспроприированные у местных шмотки. Только что где-то намародёрствовали и прут