же татар).
Татары были в составе Войска с его основания. Их не принуждали креститься. Были они или из мещерских казаков, или беглецы из Крыма и из Ногайской Орды. В XVII–XVIII вв. они были объединены в особую группу. Именовались они «своими», «юртовыми», «жилыми» татарами. Служили честно и оказывали Войску серьезные услуги в сношениях с единоверцами, подвластными Крыму и ногайским мурзам[33].
Калмыки вошли в сношение с Донским Войском впервые в 1642 г., а в 1648 г. заключили с ним оборонительный и наступательный союз против Крыма. Отдельные беглецы зачислялись в Войско, а в 1686 г. на Дон перебежало до 200 кибиток (семейств).
Донских калмыков звали иногда юртовыми и базовыми. С 1803 г. они были поселены в Задонской степи[34].
Помимо инородцев восточного происхождения, входили в Войско понемногу и представители других национальностей: в XVII в. – поляки, грузины, греки; в XVIII в. – шведы (финны), немцы и (в XIX в.) даже один француз. Фамилии донских казаков: греков, поляков, грузин, калмыков – Болдырь, Чуркин, Болдырев; татар – Урусов, Татаркин, Татарченков, Татаринов, Мурзин, Мурзенко, Волошенинов, Жидков, – говорят о происхождении их родоначальников. Донские казаки – Миллеры – уже служилого происхождения. Подавляющее большинство донцов – великороссы, православные. О малороссийском происхождении говорят фамилии: Черкашенин, Несвитаев, Хохлач, Пан; но фамилии, оканчивавшиеся на «ко», самими же носителями их переделаны были на «ков» (например, Михайленков). Уроженцем Курляндии (финского происхождения) был атаман эпохи Смуты – Андрей Корела. Донское казачество быстро и легко ассимилировало всех новоприбывших, делая их русскими по языку, православными по вере и казаками по миросозерцанию.
Казаки с первых же моментов своей истории характеризуются высоким чувством русского национального самосознания. Неоднократно находим мы в исторических актах свидетельство этому: они «природу свою» (то есть русское происхождение) «всегда помнят», знают свое «общее отечество». Они отбивают оружием и выкупают из плена у татар русских «полоненников», кормят их на свой счет и для этого «деньги собирают со своей братьи казаков, себя осудя» (1639).
Вступая в борьбу с турками, казаки призывают друг друга «попомнить престол Ивана Предотечи, государевы милости, атаманской и молодецкой славы не потерять», «пострадать за истинную православную християнскую веру».
Но тем не менее казаки всегда, в течение всей своей истории, противополагают себя, донцов, – русским, а Дон – Руси. Броневский в 1830 г. пишет, что «отчуждение донских казаков от русских и теперь заметно». В переписке казаков с московским правительством мы всегда находим противоположение: «на Дону» и «на Руси». В одном из исторических актов 1640 г. читаем: «которые русские люди с Дону отпущены к Руси и тех русских людей ворочают в Азов»[35]. Это странное смешение – подлинного русского национального чувства у казаков с резким отмежеванием от слова «русский», именование себя казаками, не русскими – все это имеет