проконсультироваться, кому согласовать, а без него, заведующего шестым отделением, ничего не может сдвинуться с места.
Он курил, сбрасывая пепел в чистую хрустальную пепельницу. Захатский курил редко и, можно сказать, не был заядлым курильщиком, скорее, любителем. Он был уникальным специалистом в своей профессии, стены его кабинета и кабинета главного врача были увешаны грамотами, на полках пылились его статьи, журналы, методические пособия. Он был гордостью клиники, но в то же время не было человека, дававшего поводов для сплетен больше, чем он. Его личная жизнь никак не была примером для подражания. Ходили слухи о его невероятных связях с женщинами, о его попойках, и о многих других хоть и человеческих, но всё же смертных грехах.
В кабинет заглянул Ерохин Сергей Иванович, заместитель главврача. Ерохин был человеком некурящим, поэтому сразу начал морщиться и махать рукой.
– Во кумар.
Захатский со скрипом затушил сигарету в стеклянной пепельнице.
– Заходи, я уже не курю.
Ерохин сел за стол напротив.
– Я сейчас с Наумовым беседовал, потом зашёл в процедурную, схему почитал.
– И что?
– Складывается такое впечатление, что ему уколы не делают.
– Исключено, таблетки он, допустим, сможет иногда сплюнуть, ну а уколы – нет.
– Я считаю, что в схему нужно внести аминазин.
– Ты предполагаешь агрессию?
– А ты забыл, что он творил тут? И что мы видим? Зрачки расширены, перевозбуждён, проявлений присутствия галоперидола никаких.
– Почему ты так решил, что никаких?
У них постоянно наблюдались принципиальные расхождения в беседах с больными. Ерохин разговаривал с ними в коридоре, заодно осматривая движение, внешний вид, делая соответствующие выводы о воздействиях препаратов и побочных действиях.
Захатский же так не делал, он вызывал больных в кабинет и беседовал не как другие врачи, уткнувшись в историю болезни и неистово работая ручкой, а непринуждённо. Он обладал отличной памятью и никогда ничего не упускал, все записи он делал потом.
– Вчера я с ним беседовал довольно долго, все проявления на лицо: неусидчивость, судорожные спазмы мышц лица при разговоре, а когда просишь развить мысль, начинает заикаться. А в плане того, что его не корёжит, это он спортом занимается, то есть находит способ с этим бороться. Как только начинаются судороги, он отжимается, приседает – на некоторое время это помогает.
– Всё равно, галоперидол три раза в день и уже которую неделю?!
– Это просто: добывает циклодол и пьёт, тем самым лишая себя мышечных спазмов.
– Ты так спокойно говоришь, он так наркоманом станет. Почему ты это не остановишь?
– Что я могу остановить? Здесь половина больных, к которым почти никто не приезжает, они задушатся за сигарету, отдают свой циклодол. Самих корёжит, зато покурят. Тут ещё они чифирят в пятой палате.
– Значит, санитары не смотрят, чай в отделение нельзя проносить. Да и в отделении одна розетка, как они заваривают?
– А