я паскуду,
Там его место.
Прокисание.
Такого мрачного настроения Чесноков уже давно не испытывал. Установившаяся на улице погода тоже далеко не навевала приятного настроения. Взбухшее небо извергало на грешную землю массу, непохожую ни на снег, ни на дождь. Город заполнял туман, состоящий из выхлопных газов и пара. На Чеснокова погода обычно никак не влияла, он был к ней безразличен. Это было обычно, но не сейчас. Каждый взгляд брошенный в окно действовал ему на нервы.
В кабинете покойного полковника Васютина, собравшаяся на оперативный совет вся вверенная Чеснокову команда испытывала примерно тоже самое.
– Ну, заключение экспертов читать будем? – обратился Вяземский больше к Чеснокову, чем к окружающим, уставившись на листок перед собой.
– Прочитай для тех, кто не в курсе, – Чесноков закурил, чего он обычно никогда не делал на оперативках.
Зачитывать действительно смысла не было, потому как все действительно были в курсе.
– Хорошо. Короткие выдержки.
– Отпечатки на лезвии его, то есть на орудии. На стенах – его. Короче везде только его. Слюна на пленке от видеокассеты – его, что предполагает его невменяемость. Пленка видеокассеты пока не готова. Обнаружено несколько грамм марихуаны, больше ничего интересного.
В кабинете снова воцарилась тишина.
– Что там вчера в конторе покойного Борисова?
– Ничего, я просто арестовал документацию для последующей комплексной проверки, – сказал Вяземский.
– Хоть будет чем заняться коллективу, если других продвижений нет. У меня сегодня беседа с Крючковым, так сказать главным по наркотикам, и работа с компьютером. У кого-нибудь свежие идеи, мысли, предложения? Понятно, можете идти, жду результатов.
Чесноков раньше не замечал в себе такого состояния, налёт какой-то сентиментальности, задумчивости. Усталости не было, но и усердия никакого. Задумчивость расслабляла голову, вспоминалась семья, дети, выросшие без отца, предоставленные сами себе, потому что отец постоянно на работе.
Привыкший к смерти человек не всегда груб и черств, у него тоже есть сердце. Он впал в какую-то полудрему.
Среди связок в горле комом теснится крик,
Но настала пора, и тут уж кричи, не кричи
Лишь потом кто-то долго не сможет забыть
Как, шатаясь, бойцы о траву вытерли ноги
И как хлопало крыльями чёрное время ворон,
Как смеялось небо, а потом прикусило язык,
И дрожала рука у того, кто остался жив.
И внезапно в вечность вдруг превратился миг,
И горел погребальным костром закат,
И волнами смотрели звёзды из облаков
Как, раскинув руки, лежали ушедшие вновь
И как спали вповалку живые, не видя снов.
А жизнь только слово, есть лишь любовь, и есть смерть.
Эй, а кто будет петь, если все будут спать?
Смерть стоит того, чтобы жить
А любовь стоит того, чтобы ждать.
Второй раз Чесноков поймал себя на том, что он задумался.