бункер, Владимир встретил проходившего мимо Николая Захарова.
– Доброго здравия, Николай Михалыч, – поприветствовал старого учителя Владимир.
– Мир тебе, Володя!
Николай Михалыч преподавал в школе зарубежную историю, на уроках он сравнивал государственные механизмы Японии, Пруссии, Исламской Республики Пакистан и многих других стран, не уставая доказывать, что пороки человеческой природы везде одни и те же.
Хобби Николая Михайловича были кролики Арсений и Александр, с которыми он пытался, как сам говорил, «наладить контакт» на ферме во Внешнем городе. Ни жена, ни дочь его рвения не разделяли: копается в земле, да ещё проводит какие-то эксперименты с этими кроликами, а они же агрессивные – вырвутся из клетки, перчатку прокусят, и всё.
Дочка Захарова Танька была поздним ребёнком и до одури боялась этих кроликов.
Старший сын Захарова Павел был заражён и ухаживал за кроликами, не боясь ничего. Было удивительно, как они понимали его и любили. Арсений частенько любил вздремнуть у Захарова-младшего на коленях. Он гладил их, а старший Захаров этому завидовал. Когда-то, в той прошлой жизни, он, невзирая на запреты администрации МГУ, приобрёл себе кролика. Он любил гладить его пушистую шкурку, теребить за уши. Он прощал ему всё, даже обгрызенные цветы и новогоднюю ёлку. Становилось понятно, почему старик проводит столько времени на периметре – рядом был любимый сын и любимые ушастые; в бункере же ждали язва-жена и не меньшая язва-дочь.
Старик давно втайне хотел уйти к сыну на поверхность, мечтал погладить своих пушистых больших кроликов – по-настоящему погладить, а не просто представить, как проводишь рукой по шерсти, – но его держала школа: историков-зарубежников уровня Захарова в анклаве больше не было. Именно поэтому он вместе с Ахмадом Фишером пять лет назад начал писать лекции на небольшую портативную камеру.
Николай Михайлович был автором нескольких монографий: «Роль армии в государственном механизме Японии», «Конституционный контроль в Исламской Республике Пакистан», «Возникновение и особенности японского ислама» и многих других. Да кого в его нынешней жизни волновали японский ислам или конституционный контроль? Лишь дети в школе позволяли ему как-то расслабиться и надеяться, что жизнь прожита не зря. Поэтому уходить он не спешил, говорил, что будет работать с ребятами, пока останутся силы и возможность.
Володька миновал несколько уровней, назвал отзывы на все пароли и оказался перед шлюзом ВИП-сектора. Название было старое и уже давно не отражало сути, однако оно прижилось, и никто не стал его менять. В ВИПе обитало командование, правительство анклава, а также самые востребованные специалисты бункера: инженеры, учителя, лаборанты, техники. Ниже был только уровень Имама, за ним был проход в научные лаборатории и цеха, а также казармы казначейства – всё это именовалось сектором Ультра.
Вообще, в Ультра было много проходов, больше, чем кто-либо мог предположить. Это было сердце бункера, которое имело несколько отдельных