ты собрался? Иди поспи, ты на двух ногах не стоишь…
– Н-н-нет, я трезв уже и поеду домой!
Байкер по прозвищу Ирландец, отличный чувак-оторва, качается из стороны в сторону – кажется, что он куда-то плывет, преодолевая могучее течение, намертво вцепившись в руль своего «Харлея».
– А я говорю, ты не поедешь…
– С каких это пор хэнг-арроу[2] знает, что нужно делать мемберу?![3]
– С тех самых, как ты напился вусмерть.
– Пошел ты!
Ирландец замахивается на меня каской, но вернуть руку в прежнее положение ему неожиданно не удается. Ирландец удивленно оглядывается и видит, что каску схватил незаметно подошедший Тиль, глава чаптера.
– Ты никуда не поедешь.
– Тиль! Ты же меня знаешь!
– Еще и поэтому. Марш спать!
– Тиль!!! Я через час буду дома!
– Не будешь. Я уже сказал: ты никуда не поедешь.
Ирландец, не слушая его, быстро нахлобучивает каску, включает зажигание, цепляется за руль и судорожно дергает ручку газа, забыв переключить скорость с нейтралки. Его иссиня-черный, неразогретый в холодном утреннем тумане «Харлей» истошно ревет на холостом ходу, чуть подпрыгивая над зеленой травой, и наконец глохнет. Но Ирландец в полной уверенности, что он уже от нас далеко. Стоя на месте, пытается рулить и хитро прищуривается:
– Хе-хе… дураки вы с Максом, как это я не поеду, когда я уже еду…
Я падаю от хохота.
Потерявший терпение Тиль стаскивает Ирландца с мотоцикла за шиворот и дает ему тумака по шее.
– Пошел быстро в клуб, и чтоб раньше полудня я тебя не видел!
Ирландец, чудом устоявший после оплеухи Тиля, на ногах, гнущихся в разные стороны, оторопело семенит вслед за ним в здание клуба, где на скамьях и под столами лежат братья-байкеры, сраженные алкоголем за долгую ночь. Ирландец мрачно бурчит себе под нос:
– Я знаю, тебе презренный Макс настучал… я думал, он хороший парень, а он…
Когда этот чувак проходит мимо меня, я показываю ему язык.
– У, зараза, ты же только вчера сюппортером[4] был…
– Ничего, Ирландец, подожди, вот стану проспектом[5], а потом мембером – я тебе всё припомню.
Ирландец ложится спать прямо на барменскую стойку, наотрез отказавшись снять каску. Я открываю ему забрало, чтобы не задохнулся.
Байкерский праздник кончился.
Выхожу во двор нашего клубного здания. Это была веселая, долгая ночь, я продавал пиво, периодически угощая знакомцев. И усталость моя – приятная. Я смотрю на светлеющее небо, где тают майские звезды, и снова, как в детстве, становлюсь якутом, верившим, что ночное небо – это шапка Бога, которой Он накрывает землю на ночь, а звезды на нем – маленькие дырочки, через которые светит солнце.
Уже четверть века прошло с тех пор, как я прочитал эту якутскую сказку, но каждый раз, когда смотрю на усыпанное желтыми брызгами ночное небо, не могу отделаться от впечатления, что все именно так. Шапка здесь, а где же Его руки в этом мире? Есть ли?
Растворяются