может наконец обратить на них внимание и рассердиться, но, несмотря на этот страх, какая-то сила толкала их в этот конец коридора. И вдруг Чкалов увидел его в сортире (употребляем это слово для описания курьезности момента) – сидящим на корточках с папиросой в зубах и газетой. Обстановка этого общественного места такова, что вся таинственность и страх Чкалова улетучились в одночасье: Кирей так же кряхтел и пердел на толчке, как и любой смертный, оказавшийся в роли озабоченного природными процессами. Вид у него был совсем нестрашный, более того – даже добрый. Была среди жильцов и ещё заметная фигура – Кошель. У того тоже были проблемы с законом, но Кошелев не внушал такого же страха, потому что был, кажется, родственником – отчимом двоюродной сестры Любы, дочери дяди Алёши, который погиб в 42-м году в Брянских лесах.
Раз в месяц или неделю в «красном уголке» казармы, что на «пятом» этаже, показывали «кино». Народу набиралось много, и небольшое помещеньице всё было в облаках табачного дыма. Сюжеты фильмов не всегда были понятны детям, их внимание привлекали лишь отдельные эпизоды. Запомнились два фильма, один из которых – «Ч.П.» с Тихоновым. «Япошки», дождь и скрещённые пальцы нашего матроса, означавшие, что он говорит неправду на допросе. Конечно же, это сразу превратилось у них в игру: говоришь что-нибудь собеседнику, а сам пальцы скрещиваешь за спиной. «Смотри! Смотри! – кричат: – Он пальцы скрестил!» Значит, верить всему, что ты говорил и говоришь, нельзя. Во втором фильме тоже лил дождь и рассказывалось о судьбе несчастного безработного. Таковы были западные реалии в представлении советских людей того времени.
Чкалов любил копаться в ящике своего двоюродного брата Володи, сына тёти Клавы. Там было много сокровищ: жестяные банки из-под зубного порошка, где Володя хранил шурупы, лампочки для фонарика, лезвия, кусочки канифоли и олова для паяльника, красивые открытки, спички – всего не перечесть. Если взять батарейку и приставить к ней лампочку, получится фонарик. Классно: просто лампочка – и вдруг горит. Можно забраться под одеяло и освещать внутренности «пещеры». Брат сердился на него за самоуправство, а тётя Клава ругала за беспорядок, который Чкалов всегда оставлял после себя. Володя был аккуратный, и у него все вещи лежали «на своих местах», как и у тёти Клавы. У стены, окном выходившей на первую казарму, стоял стол, справа от окна – швейная машинка, а в углу, на стене, большая икона Богоматери в полный рост на бумаге в окладе. Чкалов любил брата, и ему не нравилось, что тот встречается со своей будущей женой, Валей, и поэтому у него не остаётся времени на общение с младшим. В дальнейшем общение это и вовсе прекратилось, потому что семья Чкаловых переехала в Москву, где им дали квартиру – вернее, две комнаты в коммуналке. Когда мама первый раз вошла туда, она не могла поверить, что эти огромные проходные комнаты, 20 и 16 метров, принадлежат теперь им, и, не выдержав, заплакала.
Были