входе у них дважды проверили отпечатки сетчатки глаза. Когда Енисеев увидел на большом экране цветное изображение своего глазного дна, лишь съежился в непонятном страхе. Некое заведение знает о нем все. Или очень много. Как и о других гражданах. Кому-то такое внимание по фигу, а ему неприятно, словно застали в момент, когда он ковыряется в носу. И хотя криминала в ковырянии нет, все же гадко…
Когда добрались до третьего пояса охраны, дежурный лишь назвал их вслух незримому слушателю, сказал «слушаюсь», где-то что-то тронул, в стене медленно выявилась толстая стальная дверь овальной формы, ведущая то ли в подземелье швейцарского банка, то ли в противоатомный бункер.
Они с Дмитрием почти бежали по коридору, похожему на внутренности гигантского металлического червя. Мигали цветные огоньки, словно передавая их по эстафете. Снова проверка документов, звонок, металлический голос в трубке: «Проход разрешен», пальцы дежурного в ящике стола, набирающие только ему известную комбинацию цифр.
Последняя дверь, Енисеев надеялся, что последняя, отъехала в сторону. Енисеев сглотнул слюну. Во рту было сухо, язык царапнул нёбо.
– Все, – сказал Дмитрий хрипло. – Здесь наш трамплин.
Енисеев видел огромный зал, нечто вроде помеси вокзала с пролетом ультрасовременного цеха. Он показался ему операционным залом для динозавров. Дмитрий быстро раздевался, и Енисеев, нерешительно поглядывая на здоровяка, начал расстегивать пиджак. Из боковой двери выглянула девушка, сказала «ага», скрылась.
– Снимай, снимай штаны, – поторопил Дмитрий. – Не тяни!
Воздух пронизывали мощнейшие силовые поля. Вроде бы учуять их нельзя, но Енисеев все равно воспринимал и боялся. Боялся не Енисеев, доктор наук, трусила совокупность инстинктов, избегающих близости просыпающегося вулкана, бегущих перед землетрясением, а при грозе забивающихся в нору.
В трех шагах перед изогнутым длинным пультом стояла квадратная ванна с толстыми стенками. Поблескивала матовая, словно политая жиром, вода, если, разумеется, это была вода. От ванны к пульту тянулись даже не провода – толстые кабели.
В зал быстро вошел крупный седой мужчина. Дмитрий выпятил грудь, попытался пристукнуть голыми пятками. Енисеев невольно подобрал живот, но досадливо поморщился. В каждом из нас сидит раб, а в его стране его еще и культивируют. Понятно, что военных не любит и боится, но все-таки тянуться перед ними не должен.
– Готовы? – спросил седовласый командирским голосом.
Енисеев кивнул, а Дмитрий отчеканил:
– Просим ускорить!
Седовласый нащупал кнопку на столе, чуть помедлил, глядя Енисееву в глаза. Взгляд у него был твердым, подбородок квадратным, словно их всех лепили по одной мерке. Енисеев нехотя отвел взгляд.
Вспыхнул яркий свет. В зал вбежали люди, быстро и накатанно расселись перед пультами, застыли.
Седовласый сказал раздельно:
– Переход в Малый Мир отнимает неделю. Возвращение – месяц. Но при ЧП придется рискнуть на экспресс– метод.