Александр Баранов-Кочевник

Образ жизни


Скачать книгу

ction>

      Мемуары XXI века

Поэт Александр Баранов-Кочевник«Предисловие к избранному»

      Мне кажется, что вся жизнь, а значит и все стихи у Александра избранные. Ибо жизнь и поэзия у Саши переплетены в тугой неразрывный узел – хода времени. Он всегда только сам избирал для себя, именно ту жизнь, которой хотел жить. И события времён пропускал через свою душу, а затем писал о жизни и времени свои, донельзя, искренние, моментами яростные, стихи. Далеко не каждый творец может этим похвастаться.

      Вот я привожу его короткое четверостишье, из стихотворения, где он не таясь, не кокетничая, пишет о своей судьбе, и о своём предназначении.

      Я раб Свободы! Раб стихии вольной.

      

      Я сам себе избрал судьбу такую.

      Прекрасную.

      Шальную.

      Кочевую.

      Это определение себя, лишь малая толика истинно глубокой, неравнодушной, переживающей, талантливой личности Александра.

      Четверостишье из стихотворения «Д Е Н Ь Р А С П А Д А»:

      Я пью до дна, я пью до стона,

      Я пью за кровь былых побед-

      За то, что нет уже закона

      И ничего святого нет…

      Сколько горького разочарования и обиды за судьбу Родины разлито в этих строках!

      Широта его личности проявляется во всём. Он любит дружить, любит объединять талантливых, интересных людей. Смотреть, слушать их и восхищаться ими. Посвящать своим близким друзьям стихи: Александру Вагину, Тамаре Азимовой, Константину Силиверстову. Мне он не посвящал стихов, зато было приятно видеть и слушать его выступления на фотовыставках, где он с неподдельным, трепетным вниманием и интересом относился к моим работам, рассуждая о них глубоко, тонко и умно.

      Но, как скажите, обойти в предисловии к книге, тягу Саши, к простанародному, порою, площадному русскому юмору. Иногда на грани приличия – с матерком. Ни в коем случае не сравниваю, но даже солнце русской поэзии А. С. Пушкин сочинял похабные с юмором стишки. И получается, что Саше, как говорится, сам Бог велел, положение обязывает. Он же, долгое время, являлся председателем «Барковского клуба». Народного поэта известного в России «срамными» стихами. Александр, он такой, своего рода, если хотите, эдакий, русский Франсуа Вийон. Конечно в определённом сегменте творчества. Восприятие жизни Александром через добрый с сольцой, да перчинкой юмор, разве не черта истинно русского мужичка и поэта? Он всем своим обликом и поведением на концертах и вечерах старается являть и показывать неординарный образ поэта – в его понимании. Чего только стоит пресловутая красная бандана, лихо надеваемая на голову перед прочтением стихов, подарок Тамары Азимовой… А читает он стихи всегда наизусть, выгодно отличаясь от некоторых поэтов, которые выпорхнув на сцену, запинаясь читали с телефона свои «недопеченные» вирши, будто только минуту назад написанные за ближайшим углом, насилуя, при этом, слух бедных любителей поэзии.

      Возвращаясь к многогранному образу Александра Баранова – Кочевника и той же красной бандане, хочу сказать, что он помимо различных художественных ассоциаций, вызвал у меня одну – стойкую, связанную с романтическим образом, морского флибустьера из песни «Бригантина».

      Капитан, обветренный, как скалы,

      Вышел в море, не дождавшись дня,

      На прощанье подымай бокалы

      Золотого терпкого вина.

      Вот именно таким капитаном – обветренным, как скалы, я сделал Сашин портрет у морских цепей на мосту Ломоносова. Это он, это его жизнь! На этом можно бы и закончить. Но не могу не сказать, что в его жизни есть и мудрые, философские стихи – «Вера» и прекрасно написанная маслом картина – автопортрет. Мы неожиданно увидели её просто на кухне, со Стефаном Шурко, когда были в гостях у Саши. На ней он неуловимо похож на человека мира – Святослава Рериха. Такой же добрый, открытый всем ветрам творчества, художник пера и кисти. Только не на фоне вечных Гималаев, а на фоне любимого им Санкт – Петербурга.

Юрий ПантелеевЗаслуженный деятель Русской культуры.

      Образ жизни

ПЕРВОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

      Если мог бы я волком выть,

      То, забросив рутину правил,

      Я бы мир этот злой оставил

      И пошел по лесам бродить,

      Если мог бы я волком выть.

      Если б мог я в себя впитать

      Эту сырость и слякоть эту,

      Я б бродил до зари по свету,

      И, забыв про свою кровать,

      Беззаботно