быстро шагнула вверх на ступень, где был Иосиф, и закрыла его глаза ладонью. Мягким жестом руки мать потянула сына в сторону, чтобы увести его в толпу людей, поднимавшихся наверх непрерывным потоком.
В другой бы ситуации Иосиф отстранил от себя руку матери, ведь он уже был взрослым человеком. Но он был в святом месте, поэтому, тяжело страдая в душе от поступка Береники, сдержал себя. Уходя прочь, Иосиф услышал то, что говорил Аристобул за его спиной.
– Яков, я не раз предупреждал тебя, чтобы ты не развращал людей своим братом. Знай! Я убедил синедрион взять тебя на суд. Ты можешь спастись только у жертвенника!
– Кто такой Яков? – спросил Иосиф Беренику.
Хотя в эти секунды его ничуть не интересовал неизвестный нищий из Галилеи. Он так сказал, чтобы скрыть от матери бурю возмущения в его душе от её поступка, который унизил Иосифа на глазах всех верующих.
Когда он шёл по ступеням вверх, то смотрел только себе под ноги, чувствуя, как горело его лицо от стыда. Ему казалось, что люди глядели на него как на ребёнка из-за поступка матери. Иосифу было трудно дышать. Он боялся, что слёзы сейчас покатятся по его лицу. Юноша не заметил, как поднялся наверх к тому месту, где была закрытая площадка для женщин.
Береника остановила его, насупленного, глядевшего себе под ноги. Она протянула сыну и положила на его руки овна, и ушла. Он остался один.
Вместе с людьми Иосиф поднялся по ступеням на обширную площадь и остановился, потому что услышал сбоку вверху громкий смех и слова, сказанные по-гречески:
– Ха! Посмотрите на этого хорошенького мальчика с козлом в руках. Он дрожит как после попойки. Я бы с удовольствием развлёкся с ним наедине.
На площади перед Храмом было много людей, но все они молчали, вели себя тихо и настороженно, потому что знали, что находились перед лицом Бога. Нищие земледельцы из Галилеи перед Храмом кричавшие и бившие кулаками в грудь, теперь робели, иные растерянно улыбались, чувствуя на себе взгляд Бога.
Голос прозвучал в замкнутом пространстве. Простолюдины не знали греческий язык. Его не должны были знать левиты, священники и первосвященник. Но Иосиф воспринял слова так, как если бы они были сказаны на арамейском языке. Оскорбление было невыносимым для юноши. Его душа заполнилась чувством ярости. Он взглянул на галерею, где стояли, опираясь на перила, в вольных позах легионеры, которых по старинке в империи называли «римлянами». В действительности, простолюдины Италии в легионах не служили, не хотели. На галереи стояли эллины, которые были навербованы в Самарии. Им было скучно и утомительно стоять на солнцепёке. Они оживились, при виде гнева на лице юного еврея.
– Он отомстит тебе, Скукосис.
Скукосис разъял свой рот, смеясь нарочито каркающим смехом, и указал пальцем на Иосифа.
– Ты кому собираешься отомстить? Мне, римлянину? Ты поганый еврей, жрущий человечину!
Свирепый взгляд Иосифа остановился на цепочке