голос Тиберия. – Ты что наделал. Это же… им… им… император.
– Где император?
– Тот с ошейником. Нерон… О, боги, что теперь будет. Ты всё погубил. И себя погубил. И народ свой погубил. И меня.
Обхватив дрожащими руками голову и раскачиваясь из стороны в сторону, Тиберий плакал, а мысленно он видел Гемонии.
Иосиф знал, что Нерон был актёром, певцом, кифаредом, спортсменом, но все эти увлечения императора секретарь посольства не мог совместить с его игрой раба и главаря банды. Иосиф предположил, что люди по какой-то непонятной для него причине ошиблись. Приняли бандита за Нерона.
Между тем, преторианец, получивший от Иосифа удар в пах, постанывая, медленно поднялся на ноги и, держа руки на поясе, хромая, пошёл прочь, не взглянув на своих товарищей. О них заботились горожане. Люди засунули палки под панцирь посиневшего лицом второго преторианца, пытаясь выправить доспехи или снять их с тела, и вскоре облегчили ему возможность дышать полной грудью. Он торопливо окинул взглядом улицу, со свистом втягивая воздух в лёгкие, нашёл Иосифа, указал на него пальцем и зло проговорил, смеясь:
– Ты можешь считать себя мёртвым!
Третий преторианец лежал неподвижно. Ему тоже люди помогали из страха вызвать неудовольствие Нерона.
Все, кто находился на улице, молча, удивлённо рассматривали Иосифа, посмевшего ударить императора. Чья-то рука мягко коснулась плеча Иосифа, и тихий голос сказал:
– Если ты такой смелый, то пройди сюда. Тебя ждут.
Иосиф обернулся. Рядом с ним стояли рабы, держа закрытые носилки, а тот, кто обратился к Иосифу, протягивал ему повязку, жестом показывая, что нужно завязать глаза.
Едва он забрался в носилки, как невидимые для него руки опустились на его плечи, и он узнал их, как и узнал греховный девичий смех.
– Ты улыбаешься, значит, ты вспомнил меня?
– Я всегда помнил, но кто ты?
– Это неважно, – сказала она необычайно нежным чувственным голосом. – А повязку не снимай.
Она осторожно трогала пальцами его лицо, руки, гладила, смеялась. А он, сдерживая дыхание, чутко слушал её голос, смех, улыбался ей, забыв всё на свете от бури чувств, что охватили его душу. Они опьянили его сознание, хотя он никогда не употреблял вино. Однако память об этой незнакомке, что хранилась где-то в глубинах его мозга, сейчас прошла через огонь его души. Иосиф забыл, что нужно было читать защитительную молитву против греха, блуда и против женщин. Забыл, зачем он приехал в Рим. Пламя его души трепетало, когда девушка касалась его руки, его лица. Оно разгоралось.
Незнакомка что-то говорила необычайно греховным, красивым голосом. А он не понимал её слова, но звук её голоса, как нектар, как мирр нежно погружался в его сознание.
Мерное покачивание носилок вдруг прекратилось.
Незнакомка крепко сжала своими пальцами руку Иосифа и потянула вверх, заставляя его подняться на ноги. А потом она повела Иосифа за собой. Он слышал её лёгкое, прерывистое