плесени дом рушится, ветшает,
Очаг сырой осиной не разжечь.
Ничто нельзя пускать на самотёк:
Ни жизнь, ни время, ни своё здоровье,
Не позволять из ран сочиться крови,
Не ждать, что течь заделает вам Бог.
Но если всё ж пустил на самотёк —
Пытаешься кусать себя за локти,
Скорей черпай из мёда ложку дёгтя,
И не забудь сей горестный урок:
Ничто нельзя пускать на самотёк!
«Мы пили полусухое…»
Мы пили полусухое
прямо из горлышка, не чокаясь,
На верхотуре маяка,
слушая шелест потерянных жизней.
Тучи втирали небу
в белые локоны серую грязь,
И наша вечерняя тень
на бурунах волн казалась призмой.
Ты молчаливо вопрошала,
и я не смог сдержать свой ответ:
Я превратился в чайку
и, хлопая крыльями, жалобно заклокотал.
Ты сделала шаг
(навстречу? прочь? в бездну?)
на крохотный парапет.
До нашего молчания доносился шум волн
и жалобно выл шакал.
Ещё один шаг
(навстречу? прочь? в бездну? в небытие?),
Но моя рука крепко держит,
врезаясь болью в твою ладонь.
Порою всякие глупости
скручиваются спиралью в голове,
А потом внезапно выстреливают,
как отсыревший патрон…
Последний глоток полусухого
плескается на самом дне.
Сумерки разрезал проникающий
в узкое окно свет луны,
Нарисовал какие-то фигуры
на твоей обнажённой спине,
Пока ты мирно смотришь
цветные, красивые, добрые сны.
Я встал и прошёл босыми ногами
по битому стеклу,
Неспешно раскурил всеми забытый,
давно погасший кальян.
Я давно должен был открыться добру,
отвернувшись спиной ко злу,
Но вместо этого иллюзией счастья
мой разум был пьян.
И уже собран рюкзак, ждёт дорога,
ржавое сердце рвётся прочь.
Я допил остатки полусухого,
улыбнулся горизонту, где брезжит рассвет.
Я иногда буду присылать тебе
долгожданную почту,
А ты сохрани навеки наш странный,
никому непонятный секрет,
Как мы пили полусухое
прямо из горлышка, не чокаясь.
На верхотуре маяка…
«Раньше нас было много…»
Раньше нас было много,
Гораздо больше, чем ноль.
Была едина дорога,
Вода, чёрствый хлеб да соль.
Раньше нас было много,
Пусть даже не больше, чем два,
И жили мы не в чертоге:
Постелью служила трава.
Но всё-таки нас было много,
Пусть меньше чем три, так что ж.
С нами меньше ютилась тревога,
Погружая меж нами свой нож.
Много нас было, много,
И нули могли в сумме дать два,
Но разлука