на турбоэлектроход «Балтика», построенный ещё до войны и неторопливо перевозивший на Кубу и обратно наших военных, рейс которого длился месяца три-четыре, никто не рвался. Вот туда-то сразу и определили несколько самых слабонервных моих однокашников, в отличие от меня, затаившегося пока в тактическом выжидании. С утра до вечера я болтался в отделе кадров и ежечасно униженно скребся в кабинеты, вызывая сам у себя ассоциации с угнетенными безработными неграми Америки. В конце концов, один из инспекторов, которым я надоедал своим нытьем уже дней пять, сжалился и вписал меня в судовую роль контейнеровоза «Александр Прокофьев», выполнявшего рейсы по Европе от Хельсинки до Лондона и отходившего буквально через несколько часов. Это была настоящая удача!
Правда, перед тем, как оказаться за пределами социалистического реализма состоялись ещё длительные препирательствах на трапе с дежурным помощником, который сходу начал отправлять меня по разным неконкретным адресам. Однако, я сумел таки убедить офицера, смягчившегося в конце концов в ответ на мой скромный презент – бутылку армянского коньяка.
Ночью я стоял на корме и смотрел на море, на далекие огоньки, на всякие проходящие мимо пароходы… Никогда ни до, ни после я не испытывал более сильных эмоций, какие-то совершенно незнакомые мне, ни с чем несравнимые запахи, звуки, вообще ситуация… А кроме всей этой лирики меня к тому же ждала та самая заграница, не Болгария какая-нибудь, а самая настоящая, которую я видел в кино, о которой читал и чью музыку слушал. Необыкновенно привлекательная и волнующая воображение. Такое вот было у меня состояние, я искренне считал, что мне просто очень, очень повезло. И это было правдой, ведь на тот момент миллионы моих ровесников и вообще сограждан знали абсолютно точно, что не побывают ТАМ никогда. То есть, вообще никогда на 100%.
Должность моя называлась «матрос без класса», и занимался я мытьем посуды и гальюнов, уборкой в каютах капитана и старпома, помощью по кухне и другими не очень интересными делами, получая за все про все 70 валютных копеек в сутки, что равнялось тогда примерно 1 доллару. За время практики я сменил три судна, причем как я узнал, все они, включая первое, были «блатные», поскольку рейсы они делали короткие, двух-трехнедельные и заходили в так называемые «отоварочные» порты Антверпен, Роттердам и Гамбург (это тебе не какая-нибудь Луанда или та же Гавана).
Если говорить кратко, то за эти четыре с лишним месяца я:
побывал в портах Финляндии, Швеции, Норвегии, Бельгии, Голландии, Англии и Западной Германии, особо отмечу поход на легендарный Риппербан в Гамбурге, где увидел много такого, чего раньше даже представить себе не мог;
поездил на европейских автобусах и автомобилях по европейским же дорогам, был совершенно поражен;
однажды почти полностью затопил свою каюту, пару соседних и коридор, не вовремя открыв иллюминатор;
узнал,