в последний раз они так сидели? Только сейчас Даша поняла, что прошло уже несколько месяцев с последнего раза. Мама не говорила ей, что заболела. И Даша даже не замечала этих маленьких перемен в ней: потухший взгляд и постоянная усталость, необъяснимые недомогания, которые она списывала то на погоду, то на несвежие продукты. А последние дни она вечно куда-то спешила и опаздывала. И собираясь по утрам на лекции, Даша торопливо клевала ее в щеку в коридоре возле двери, даже не обнимала.
Она через силы пошла на кухню и собрала мусор, намочила тряпку и с остервенением принялась стирать хлебные крошки с клеенки, вылила остатки водки в раковину. От мерзкого запаха тошнота снова подкатила к горлу и память услужливо подсунула воспоминания.
Ей было лет пять или шесть, когда мама забеременела. Со временем она округлилась, раздалась, живот стал большим, как тыква, она любила прижиматься к нему щекой и слушать, как внутри толкается маленький человечек. Мама словно светилась в те дни и даже изнурительная работа не могла погасить радость в её глазах. Это было последнее их счастливое лето, наполненное солнцем, деревенскими запахами и тонким комариным звоном по вечерам. А потом мама родила братика. Но роды прошли тяжело и он умер на второй день. Даша его даже ни разу не видела. От нестерпимого горя мамино лицо осунулось и посерело, в волосах серебряными ручейками заискрилась седина, в глазах погасли огоньки. Несколько месяцев после этого в их доме стояла тревожная тишина, а потом отец поставил огромную, сорокалитровую флягу с длинной, витиеватой трубочкой на плиту. Из нее медленно, по капельке, вытекала мутная вонючая жидкость в стоящую на табуретке трехлитровую банку.
С того момента, как отец смастерил самогонный аппарат, их с мамой жизнь превратилась в кошмар. Дни сливались в одну бесконечную череду пьяного угара. И не было в этом угаре ни луча, ни просвета. Пока однажды отец не сел за руль пьяным и не вылетел в кювет на их старой двадцать первой “Волге”. Он чудом тогда остался жив и никого не покалечил на трассе. Только машина уже не подлежала ремонту. Ее отбуксировали в гараж, где она еще месяц немым покореженным скелетом напоминала о случившемся. А потом отец не пришел домой ночевать. Сначала они не слишком переживали – за много лет привыкли. На второй день мама обзвонила всех друзей и ни у кого его не было. А на третий пошла искать. Отца нашли в гараже повешенным.
Даша тряхнула головой, чтобы отбросить наваждение. Эта боль ее уже не кусала, она скрутилась клубком где-то глубоко внутри и лишь изредка царапала своими маленькими острыми коготками. Даша загнала воспоминание внутрь, задавила его и принялась мыть посуду. Монотонная работа всегда успокаивала.
Только вымыв и вытерев все до блеска, она устало поплелась в ванную. Разделась, сложив одежду на стиральную машинку, залезла в ванну, задернула шторку и включила душ. Позволила горячим струям оставлять красные дорожки на коже, смывая всю усталость этого бесконечно длинного дня. Ванная уже наполнилась паром, а Даша все стояла, поливая