было всего восемь лет, когда ее мать, Нанетта Солтонстолл, вышла замуж во второй раз. Нанетта была светской львицей – эгоистичной и прекрасной, знаменитой своими чувственными, жестокими губами. Детство ее прошло в богатстве, она была избалована отцом-банкиром. Но все изменилось с началом Великой депрессии. Семья переехала из особняка на Пятой авеню в темную тесную квартирку в Йорквилле, где единственной роскошью, которую позволял себе мой прадед Джордж Солтонстолл, был коктейль водка-мартини, который он каждый день в шесть часов делал в хрустальном шейкере, помешивая ложечкой из чистого серебра. Красота старшей дочери осталась его единственным активом: Нанетта должна была выйти за богача и спасти семью. Таков был план. Вместо этого она поступила в школу дизайна в Париже и влюбилась в моего деда, Эймори Кушинга, бостонского брамина, но при этом нищего скульптора, единственным достоянием которого был ветхий дом на берегу пруда в далеких лесах мыса Код, в Массачусетсе. Он унаследовал дом и пруд от какого-то дальнего родственника.
Дедушка Эймори построил нашу дачу в тот короткий период, когда они с бабушкой были влюблены друг в друга. Он выбрал длинный узкий участок, скрытый от его дома изгибом берега. У него была задумка сдавать домики на лето, чтобы иметь дополнительный источник дохода, который помог бы обеспечивать очаровательную молодую жену и двух маленьких детей. Снаружи эти домики крепкие, водонепроницаемые: они выдержали множество суровых зим, ураганов и поколения бранящихся родственников. Но у дедушки закончились деньги, поэтому внутренние стены и потолок он сделал из прессованного картона, дешевого и практичного, и назвал дачу Бумажным дворцом. Чего он не предусмотрел, так это того, что бабушка бросит его до завершения строительства. Как и того, что картон обожают мыши, которые прогрызают дырки в стенах каждую зиму, отрыгивают кусочки и кормят ими, как хлопьями, своих крошечных детенышей, рожденных в ящичках стола. Каждое лето тот из нас, кто открывает дачный сезон, должен вытряхнуть мышиные гнезда в лес. Сложно на них сердиться: зимы на мысе жестоки, как это в свое время узнали отцы-пилигримы. Но мышиная моча воняет, и я всегда ненавидела писк ужаса, с которым они падали из деревянных ящичков в кусты.
После развода с дедушкой бабушка Нанетта несколько месяцев колесила по Европе, загорая топлес в Кадакесе и попивая холодный херес с женатыми мужчинами, пока мама и ее маленький брат Остин ждали в лобби отелей. Когда деньги подошли к концу, Нанетта решила, что пора вернуться домой и сделать то, чего изначально хотели родители. В общем, она вышла замуж за банкира. Джима. Он был человеком из хорошего общества. Из Андовера, учился в Принстоне. Купил Нанетте квартиру с видом на Центральный парк и длинношерстную сиамскую кошку. Маму с Остином отдали в дорогие частные школы Манхэттена, где мальчикам-первоклассникам полагалось ходить в пиджаке и галстуке, а мама выучилась говорить по-французски и готовить десерт «запеченная Аляска».
За неделю до своего девятого дня рождения мама впервые сделала минет. Сначала она смотрела, как маленький шестилетний Остин держит в крохотных дрожащих ручках пенис отчима, чтобы