предмет мебели (хотя, простое бытовое слово не отражало всей замысловатости объекта). Громов подошёл к ней, закинул её ноги на широкие деревянные подлокотники, а затем вытянул откуда-то кожаные ремни. Ими он зафиксировал все части тела бедной студентки. Взгляд Эрика Дмитриевича задержался на том, что скрывалось под юбкой бедняжки и не было видно его глазу даже во время порки. Он наклонился над Лерой, поднёс к её слегка пухлым половым губам руку, оттопырил большой палец и скользнул им в складки нежной кожи.
– Ай… Эрик Дмитриевич, ну что же вы делаете… – простонала брюнетка и стыдливо наклонила голову, чтобы не встречаться с ним взглядом.
– Вот думаю, – сказал он, сглотнув, и выдав тем самым своё возбуждение, – как наказывать тебя? Могу, конечно, просто взять тебя прямо здесь. Никто и не услышит. Вот только ты же ничего не поймёшь! Какое же это наказание, если самой понравится?
– Ну что же вы такое говорите, Эрик Дми-и-итриеви-и-ич! – дёргалась от нахлынувших ощущений Лера. Ещё никогда мужчина не исследовал её таким образом, имея весомое преимущество, и, главное, власть. Беспомощность пугала, но вместе с этим помогала открыть в себе что-то новое: врождённую уязвимость, слабость, какой-то особый трепет перед силой.
– Ничего особенного я не сказал. Раньше таких девок в этом месте богатые мужики покрывали направо и налево, и никакой закон этому не мешал. А я, как ты помнишь, храню традиции.
Заменив большой палец на указательный, мужчина направил его вглубь. Не успела первая фаланга скрыться внутри Леры, та застонала и инстинктивно выгнула спину. Обездвиженные руки и ноги не оставили ей разнообразия в манёврах. Громов смотрел на её лицо, на напряжённую жилистую шею, вытянутую в исступлении, на вздымающуюся грудь. Он сам сомневался, что сможет довести задуманное до конца и не свернуть с маршрута. Но нужно было держаться. Эту дрянную девчонку нужно воспитать! А уж потом – развлечения.
– Ай! – подала голос Лера, когда палец преподавателя вошёл в неё почти целиком. – Эрик Дмитриевич… вы… можете сделать это…
– Думаешь, мне разрешение от тебя нужно, дура? – шептал он, двигая пальцем во влагалище девушки, которое становилось влажным. – Таких как ты в этом помещении ни о чём не спрашивают. Но то, о чём ты говоришь, я приберегу на потом. Когда надо будет наградить тебя за хорошее поведение.
– А что вы тогда делаете? – хныкала девушка.
– Разогреваю тебя. Ты возбуждаешься, кровь приливает к органам. А значит, порка будет эффективнее.
Лера захотела вскочить, но ремни не позволили. Она лишь бессмысленно мотнула головой и сжала руки в кулаки.
– Эрик Дмитриевич, но вы уже…
– Это была репетиция. Сейчас ты почувствуешь нечто новое. Будет больно, но я не нанесу тебе вреда. Зато потом, когда ты выйдешь отсюда, ты точно будешь знать, что рождена для покорности. И каждый раз, когда гордыня или тщеславие будут одолевать тебя, ты вспомнишь, как я усмирял в тебе всё ненужное.
Его палец выскользнул из узкого отверстия