что Громов добился того, чего хотел, Лера безвольно упала на кресло. Она уже не выгибала спину, не стискивала пальцы в кулак, не пыталась согнуть колени. Любимова точно знала, что он узнает о любом её проступке и уже точно никогда не оставит поведение девушки без внимания.
– Я ведь многого не хочу, Любимова. Чтобы вы подчинялись правилам, только и всего.
– Я… я буду… Эрик Дмитриевич… я… – всхлипывала она, ощущая что-то похожее на… благодарность. Да, благодарность этому человеку, который вмиг избавил её от желания самоутверждаться среди сверстников и показывать дерзость преподавателям.
– Будешь что, Любимова?
– Буду подчиняться, Эрик Дмитриевич.
Когда он готовился к очередному удару, она посмотрела в его глаза. Громов тоже следил за её эмоциями, ловя каждое движение мускулов на лице, каждый рефлекторный изгиб бровей или губ. Когда в сыром и тёмном помещении раздался очередной хлопок, они выдерживали друг с другом зрительный контакт.
– Спасибо, Эрик Дмитриевич, – дрожащим голосом сказала Лера.
В этот момент он удерживался от того, чтобы испортить первый воспитательный сеанс для Леры. Разумеется, он и раньше наказывал особо буйных девушек, но эта… она будто трепетала под его руками. И вместе с тем, чтобы её наказывать, ему хотелось ею обладать. Он научился выглядеть каменной глыбой, но даже эта холодность не уничтожала в нем инстинкты, не устраняла жажду. А это наивное и такое искреннее «спасибо» почти разбудило в нём зверя, который сам не может контролировать себя.
– Последний удар, Любимова.
– Стойте! Эрик Дмитриевич… сделайте снова так, как в самом начале.
– Как?
– Пальцем.
Мужчина усмехнулся.
– Нет, Любимова. Это наказание, и оно должно быть таким до конца.
– Но вы же сказали, что…
– Если ты будешь хорошо себя вести.
Он не стал слушать, как она клятвенно обещает ему исправиться. Ему дали задание – поработать над поведением Любимовой, а не разбаловать её ещё больше. Снова взмахнув стеком и обрушив его на раскрасневшиеся половые губы Любимовой, он понял, что находится на грани. Его едва хватило, чтобы расстегнуть жёсткие кожаные ремни и выпроводить девушку в мятой юбке обратно в кампус.
Лера шла через двор университета на ватных ногах, даже не видя ничего перед собой. Она лишь следовала по мощёной дорожке и сворачивала, когда интуитивно понимала, что пора. Солнце уже коснулось макушек елей, что росли по периметру усадьбы, и прохлада выползла из темных оврагов, давая всему живому небольшой отдых в этот майский вечер.
На следующий день в кабинете Эрика Громова зазвонил телефон. В университете по старинке пользовались проводными антикварными аппаратами, которые на заказ были отремонтированы и приспособлены для звонков.
– Громов слушает, – ответил мужчина и замер с сосредоточенным лицом.
– Товарищ Громов, беспокоит Астафьев, – сказал ректор, параллельно