как сказать, попугай очень дорогой.
– Все подорож-жало! – немедленно отозвался попугай.
– Ну так вот, все в записке вранье: и собаку он не забрал, и уходить никуда не собирался, раз вещи не взял.
Надежда еще раз внимательно рассмотрела записку.
– Постой-постой! Вот смотри, записка написана шариковой ручкой, так? А вот тут в слове «поэтому» ручка вдруг перестала писать.
– Ну, паста кончилась.
– Нет, если бы паста кончилась, дальше бы он другой ручкой писал, а тут дальше та же паста, синяя. Есть у тебя шариковая ручка самая простая, лучше синяя для чистоты эксперимента?
– Конечно, есть.
У Алки в сумке всегда был запас простых шариковых ручек для нерадивых и забывчивых учеников. Надежда вырвала из тетради листок в клеточку. Поискала толстый блокнот или книжку, подложила под листок и дала Алке, держа его полувертикально.
– На, пиши записку.
– Какую записку?
– Пиши: дорогая Алла, и так далее, быстрее только.
Алка послушно стала писать записку самой себе, ручка перестала писать на слове «ухожу».
– Вот видишь, это всем известно, что, если шариковую ручку использовать на негоризонтальной поверхности, через некоторое время она перестанет писать. Дай-ка я попробую.
Надежда стала писать ту же записку, и через некоторое время ручка забарахлила на слове «навсегда».
– Все ясно, он писал эту записку в походных условиях, стола под рукой не было. И где же, интересно знать? В этой квартире столов навалом: ваш общий письменный в спальне, Пашкин у него в комнате, здесь в гостиной, стол есть, на кухне, в конце концов. Ну что ты, Алка, молчишь, объясни мне, где он эту записку писал? На улице? Вот прошла мимо другая женщина, когда он с собакой гулял, он в нее влюбился с первого взгляда, мигом написал тебе записку, забежал домой, паспорт прихватил и костюм выходной, чтобы в загс идти и – ходу за ней?
– А собака как же?
– А собаку так за собой и таскал, некогда было отцепить. Тебе самой-то не смешно?
– Не до смеха мне!
– Да пойми ты, Алка, не такой твой муж человек, чтобы вот так уходить! Не в его это характере. Таким образом мальчишка семи лет может из дому сбежать, чтобы в Африку поехать на львов охотиться или в космонавты, а не солидный мужчина, доктор наук.
– И как же бедный Гаврик оказался там на шоссе?
– Вот, – Надежда стала серьезной, – я тебя к мысли подвожу, что мужа твоего, Тимофеева Петра Николаевича, похитили.
– Что-что? Ты, Надежда, совсем сбрендила, везде тебе преступления мерещатся. Да кому он нужен-то, зачем его похищать? Выкуп за него будут требовать, что ли? Так у меня только триста долларов, больше ни копейки в доме нет. Правда, я за него больше бы и не дала, но и этих жалко.
– А ты подумай как следует. Вот пошел он вечером в пятницу гулять с собакой, оделся попроще, как всегда. Гуляет это он на пустыре, вдруг подъезжает машина сзади, народу там немного, люди могли ничего не заметить, хватают твоего Петюнчика, Гаврюше вкалывают лекарство и заставляют Петюнчика