веточке, тоже отмахивались. На немой вопрос жены Голуб ответил:
– Мимо проехали, дождёмся темноты и тоже двинемся. На полуночь поедем, к одноплеменникам.
Чеслава молча кивнула головой, прижала к себе детей.
Людота, сразу, как только ускакал от него Голуб, начал тоже собираться. Деян привёл из конюшни двух коней. Одного коня он запряг в телегу, а другого просто привязал к ней за повод. Людота в это время погрузил в телегу весь свой инструмент из кузницы и только хотел помочь Русаве переносить узлы с вещами, как увидел, что появившиеся всадники начали спрыгивать со своих коней и забегать в дома соседей, вначале далеко, а потом все ближе и ближе.
– Опоздали, – скрипнул зубами Людота.
Забежав в кузницу, он схватил не успевшую погаснуть головню и, выбежав на улицу, бросил её на крышу кузницы, покрытую вначале тёсом, а сверху соломой. Сухая солома вспыхнула, а вместе с ней и кузница. Людота обнажил свой меч, толкнул дочь и жену в дом и стал перед дверью, дожидаясь врага. Сзади в дверях встал с копьём Деян.
Передовая тысяча Саадет ибн Юсуфа стремительно подошла к селению Людоты. Выделив одну сотню под началом Баят аль-Джафара на захват селения, а остальные он отправил дальше. Сотня рассыпалась по селению. Воины врывались в дома, вязали сопротивлявшихся пленных, искали что-либо ценное. При возникновении какого-либо сопротивления сотник одним движением руки направлял туда подмогу. Быстро захватить селение не получалось, – сопротивление было ожесточенным. Противник, хоть и был разрознен, но оказался крепким орешком. Сотник смотрел на сопротивлявшихся: его воинам противостояли довольно высокие, широкоплечие люди. В их сопротивлении сквозила такая мощь, что арабам приходилось довольно не сладко. Если бы они были в строю, то не известно смогли бы арабы победить. Уже появились первые потери, погибали, но не сдавались и противники. И всё-таки очаги сопротивления начали угасать: противник то погибал, то его ранили или оглушили, то, обезоружив, связывали.
В одном месте произошла заминка. У самого пожара, где горело какое-то строение, у воинов Аллаха никак не получалось победить высокого, молодого воина, одетого в простую белую рубашку. Он наносил страшные рубящие удары, от которых у некоторых воинов тупились мечи, а некоторые мечи просто перерубались. Было уже несколько убитых, и поэтому воины попытались достать его копьём, но одним взмахом меча древки копей перерубались. Сзади противника в белой рубашке страховал совсем ещё молодой юноша, тыкая своим копьём в приближавшихся арабов.
Баят аль-Джафар побледнел. Его не испугала эта затянувшаяся схватка с двумя противниками: он увидел, что за всем этим наблюдает невесть как появившийся Саадет ибн Юсуф. Рядом с ним, но чуть сзади находился его личный толмач Барух, а ещё сзади сорок человек воинов, являющимися у тысячника одновременно связными и охраной.
Баят аль-Джафар повернул коня и подъехал, склоня голову, к Саадет ибн Юсуфу.
– Скажи мне, Баят аль-Джафар, твои воины разучились воевать? – не повернув головы к подъехавшему,