что ему вообще нет дела до пленных. Он сидел на своей лошади и всю дорогу заунывно то ли стонал, то ли напевал. И только когда кто-то очень далеко отходил от колонны, он неторопливо подъезжал к нарушителю и теснил своей лошадью его до тех пор, пока он не возвращался к пленникам. А такие нарушители все время появлялись, так как для того, чтобы справить свою нужду, они отъезжали в сторону, и люди старались поскорей сделать свое дело, спрятавшись за телегой. Это араба не смущало, и он, не взирая ни на что, сгонял людей опять в кучу, а затем опять начинал петь. Через некоторое время путь колонны изменился, и пленники покинули берег реки и направились в степь.
Солнце давно уже перевалило за полдень, но продолжало всё также нещадно палить своими лучами. Устало вытирая пот с осунувшегося посеревшего от пыли лица, Деян уныло вёл за собой коня среди таких же пленников. Знакомые односельчане уже давно затерялись в этом сумбурном столпотворении людей, телег и скота. Млава и Невея, чтобы облегчить работу коню, уже давно слезли с телеги и шли рядом. Станята сидел на облучке и держал вожжи. В телеге, прижавшись к Людоте и устав от равномерного покачивания, спали Русава и двое несмышлёнышей Невеи. Они даже не просыпались от непрерывного мычания привязанной коровы.
– Деян, корова мучается – подоить бы, – попросила Млава.
Деян огляделся. Пожилого охранника рядом не было. Он немного отъехал в сторону, где почти не было пыли, и остановился. Млава протёрла вымя коровы, и струи живительной влаги ударили по дну ведра. По примеру Млавы некоторые тоже начали останавливаться.
Подъехал пожилой араб и начал что-то говорить, показывая в направлении движения. Деян усмехнулся и с улыбкой обратился к нему:
– Ты что, коровья лепёшка, не понимаешь, что скотина мучается? Ты, кобель блошастый, пойми, ей помочь надо, надо подоить.
– Деян, не дразни его, – попросил Людота.
– Да он всё равно ничего не понимает, – так же с улыбкой продолжил Деян. – Молочка подоим, попьём, нам легче будет, быстрее пойдём. Понял, вошь безногая?
Араб смотрел на улыбающееся лицо Деяна, на корову, которую доила Млава, и, как будто понимая его слова, тоже улыбнулся и закивал головой. Араб сидел на коне и, улыбаясь, смотрел, как дети пьют молоко, на хлопочущих женщин вокруг них.
Из облака пыли появились два арабских конника и, подскакав к пожилому арабу, что-то прокричали. Один из них ударил его плёткой по спине. От удара араб только съёжился и продолжал молча смотреть на кричавшего.
Людота покачал головой:
– Смотри, Деян, такой же раб, как и мы.
– Похоже на то.
Ещё что-то прокричав, эти двое начали разгонять остановившихся. Русава крынкой зачерпнула молоко из ведра, подбежала к пожилому арабу и протянула крынку ему. Араб удивлённо посмотрел на неё, слез с коня и, медленно смакуя, всё выпил. Прижав руку к груди, он вернул крынку и что-то сказал по-арабски. Русава засмущалась и убежала. И опять все тронулись в путь.
Араб, сгорбившись, ехал недалеко, изредка поглядывая на Деяна, ведущего коня,