блоками. Арлинг уютно устроился на охапке соломы, разглядывая кусок неба в узком окне под стропилами и слушая размеренный стук дождя – с утра разыгралась непогода. Магда лежала рядом, даря незабываемое ощущение теплоты и покоя. Стояла осень. Деревья уже сменили яркую июльскую зелень на золотистую листву сентября, а по утрам выпадал иней.
Безмятежность нарушал запах гари, которым иногда тянуло с востока. Стоило открыть створки чердачного окна шире, и крышу затягивало сизыми клубами, от которых щипало глаза и першило в горле.
– Тебе пора, – сказала Магда, трогая его за плечо.
Арлинг рассеяно пропустил ее слова, не понимая, куда она отправляла его в такую погоду. Думать ни о чем не хотелось. Ни о Даррене, ни о проигранной дуэли, ни о кашпо с лилиями. Из приоткрытых ставен пахнуло сладко-горьким ароматом, словно все поля вокруг церкви вдруг покрылись ненавистными цветами.
– Держи, – сказала Магда, протягивая ему лилию. Нежные лепестки трепетали в ее дрожащих пальцах, осыпаясь на доски чердака снежными хлопьями. Арлинг приподнялся на локте, недоуменно разглядывая Фадуну.
– Окно не закрывай, пусть дует, – прошептала она и, потянувшись к нему, поцеловала в лоб.
– Какое окно? – переспросил Регарди, уже забыв о цветах и думая только о том, поцелует ли его Магда еще раз.
В следующий миг сильный порыв ветра распахнул ставни, впустив на чердак холодную осеннюю сырость. Выругавшись, Арлинг подбежал к окну, чтобы закрыть створки, и замер, пораженный разгулявшейся стихией. Доски разломанных домов, штакетины оград, телеги, вырванные с корнями деревья и кусты – все смешалось в бессмысленную кучу, в центре которой с наслаждением плясал вихрь. Такой бури он еще не видел.
– Берегись! – крикнула Фадуна, но было поздно. Лихо свистнув, буря бросила ему в лицо охапку сломанных веток, заставив его попятиться. Попав ногой в выбоину в полу, Арлинг запнулся и упал, стукнувшись затылком о доски. Ветер ворвался на чердак непрошеным гостем, подняв сено в воздух и спрятав в нем Магду. Арлинг бросился к ней, но глаза были забиты пылью, и он с размаху врезался в стропилу, почувствовав удар всем телом.
– Магда, я иду, – прошептал Регарди, пытаясь остановить головокружение. Его голос прозвучал в наступившей тишине неожиданно громко. Доски прогнулись, превратившись в мягкую перину, которая заключила его в нежные объятия. Арлинг обескуражено сел, пытаясь понять, где очутился.
– Магда? – позвал он, но ему ответил лишь дождь, который робко стучал по стеклу. Тихий и укрощенный. Стихия еще бушевала вдали, но ее силы были на исходе. Рядом трещал камин. Отмеряя время, тикали часы. Пахло ночными кошмарами, травами и болезнью.
Пальцы заскользили по влажному шелку и поднялись к лицу. Кожа была мокрой от пота, обильно выступившего на лбу и висках. По вкусу напоминало кровь.
В камине громко треснуло полено, отозвавшись в голове новой вспышкой боли. Предчувствие беды накрыло его с непреодолимой силой – трагедия неизбежна.
Не было Магды. Давно уже не было.
Все встало на свои места. Его мир был бледным подобием настоящего, а обитали в нем призраки: Фадуна, прах которой давно покоился на холме в Мастаршильде, Даррен, который не смог спасти ее от костра, а себя – от ссылки в армию, и он, Арлинг, застрявший в пустоте между живыми и мертвыми. Живые хотели от него невозможного, а мертвым он был не нужен.
Его внимание привлек камин. От него исходил такой жар, что вся комната должна была освещаться отблесками ада. Где он? Его окружало странное пространство, наполненное смутно знакомыми запахами и звуками. Пальцы ощущали гладкость простыней, уши слышали шум дождя, а нос улавливал запахи жилой комнаты, которая почему-то оставалась невидимой.
Открой глаза, идиот, обругал себя Регарди, сообразив, что до сих пор сидел, крепко зажмурившись. Ничего не произошло. Арлинг попробовал снова – то же самое. Теперь он понял, чем так сильно пахло в комнате. Лилиями. Будто рядом стоял целый букет этих дурацких цветов.
Нужно проснуться, и тогда кошмар кончится.
– Но я не сплю, – прошептал он, вслушиваясь в свой голос. Щипок тоже ничего не дал. Пощечина вызвала острый взрыв боли в голове, и Арлинг скорчился на постели, схватившись за виски. Он чувствовал боль. Это хорошо.
Регарди ожесточенно потер лицо, натирая кожу до зуда. Глаза были открыты – он специально потрогал их – но не видели ничего. Ни тьмы, ни света. Тревога медленно вползла в сердце. С ним было что-то не так.
Неожиданно раздался новый звук – громкий, протяжный, больше всего похожий на оглушительный храп. Арлинг отпрянул в сторону, запутавшись в простынях и чувствуя себя от этого по-дурацки. Кровать вдруг кончилась, и он рухнул на пол, ударившись головой о что-то твердое и деревянное. Это был ночной столик – сверху зашаталась ваза, а запах лилий усилился. Регарди схватился за ушибленный лоб, зашипев от досады. Храп уменьшился, перейдя в едва слышное кряхтение, но не прекратился.
Несмотря на то что от камина шел сильный жар, пол комнаты оставался холодным,