он выживет.
– Да, да! – поддержал Романов. – В нашем случае, лучше не придумать. Идея хорошая, и главное выполнимая.
– Но, – возразил Круглов. – Статс-секретарь может потребовать объясниться, в обмен на эту услугу.
– Ну, что ж, я был праведником, теперь побуду и грешником, – ответил Альфред. – Если потребует объяснений, что-нибудь придумаю.
– Отлично, – сказал Романов. – Времени у нас нет, остается пожелать успеха.
– Спасибо, я отлучусь на какое-то время, и постараюсь вернуться не один.
Сейчас доподлинно неизвестно, какой состоялся разговор между профессором Леруа и статс-секретарем юстиции Лиске, но, подозреваю, что Альфред Леруа разговаривал с ним не как немецкий минералог, а как имперский агент, потому что, уже через три часа, он вернулся с заключенным «Моабитской тюрьмы» и без лишних комментариев, они приступили к работе.
«Моабит»
«Многим из тех, что опередили свое время, пришлось
дожидаться его не в самых комфортабельных помещениях».
Станислав Ежи Лец 1936 год.
В тот день, на Ратеновер Штрассе, в самом центре Берлина, в одном из пяти четырехэтажных корпусов Моабитской тюрьмы, соединенных между собой в форме веера, состоялся деловой разговор.
Говорившие не были простыми людьми, они не были рабочими, и не были солдатами. Они относили себя к обществу рыцарей Германской империи.
– Подумай о том, кто у меня здесь сидит, – заметил статс-секретарь имперского ведомства юстиции Герман Лиске. – Изменники, террористы, убийцы, насильники, революционеры. А теперь представь, как один из таких, вламывается в чью-то квартиру, где молодая немка, с белым плоским животом, ясными глазами и рыжими вьющимися волосами, готовит обед для своей дочурки. Она кричит и сопротивляется, маленький ребенок напуган, но ублюдку, до этого нет никакого дела. Он срывает с нее одежду и роняет на пол. Он одержим только одним, – удовлетворением своих низменных желаний. Разве такую судьбу она себе хотела? Скажи мне! После того, что он сделал, какая участь должна его ждать?
– Герман, ты же знаешь меня не первый год. Я не испытываю моральных предрассудков, перед лицом этих жалких существ, и считаю, что такие как он, заслуживают самого сурового наказания, – проворчал Альфред, и взгляд его посуровел. – Не хотел бы я быть одним из твоих арестантов!
– Мир делится на два типа людей, победителей и побежденных, – сказал статс-секретарь. – Ты, дорогой мой друг, относишься к победителям!
– Хочется верить! Но, откровенно говоря, моя связь с имперской агентурой, наводит меня на мысль, что я могу не дослужить до пенсии, и в один прекрасный момент, оказаться в роли посетителя твоего прогулочного дворика.
Статс-секретарь выдержал паузу, словно задумался о чем-то важном.
– Тебе приходилось когда-нибудь собирать гильотину? – оживленно поинтересовался Герман Лиске, сменив тему разговора.
– Откровенно