легче нарастают кристаллы воинской доблести.
Сегодня в офицерском собрании царско-сельских гусар, все, от ливрейного швейцара у парадного до полкового командира, пили за здоровье Лео. В честь виновника торжества гремел оркестр, заливался хор полковых песенников, звучали тосты и напутствия. Предварительно, Лео выполнил все ритуальные действия. Помолился у полковой иконы в Софийском соборе и получил Божье благословение, затем попрощался с боевым штандартом и своим эскадроном. Несмотря на запрет, он не удержался от попытки нанести прощальный визит Софии Николаевне, но, как и следовало ожидать, она оказалась безрезультатной. Матушка любимой, со светской непринуждённостью, категорически отказала в свидании. Этот отказ стал тягостным итогом и без того не радостных впечатлений от прощания с родным полком. Поэтому, не смотря на заразительное веселье, царящее вокруг, Лео с трудом сохранял на своём лице выражение беспечного благодушия, искренне надеясь на то, что не позднее следующего Рождества, эти стены снова вздрогнут от весёлой пирушки по случаю его возвращения. Генерал сдержал слово и изрядно напился. Хотя, внешне он и держался с безукоризненной стойкостью, но о количестве выпитого красноречиво говорили помутневшие глаза и не свойственное ему благодушие. Окинув Лео потеплевшим взглядом, он предложил ему выпить на «ты». Лихо осушив брудершафтный бокал, командир трижды расцеловал его, при этом сказав
– Теперь я могу говорить тебе «ты», а ты, можешь обращаться ко мне «Ваше сиятельство».
После каждой напутственной речи, звучавшей приговором любви и надежде, ему хотелось объяснить всем, что он покидает полк лишь на время, но джентльменское соглашение с командиром не давало ему права на это. Весёлое буйство стало затихать ближе к полуночи. Под звуки полкового марша, звучавшего специально для него, Лео выпил «стремянную» и в компании ротмистра Одинцова сел в таксомотор, ожидавший у парадного.
– Славно покутили – довольно произнёс ротмистр. – Должен тебе заметить, друг мой, что ты неприлично трезв. В Ахтырском полку вряд ли ты найдёшь такое же радушие, как и здесь.
– Ну, от чего же – отозвался Лео. – Гусар, он везде гусар.
– Нет, голубчик ты мой – возразил Одинцов – Ты для них чужой. Ты счастливчик, представитель элитной гвардейской касты избранных. Такое не прощают.
– Ерунда. Меня это мало заботит.
– И правильно – согласился ротмистр – потому, как недостаток радушия с мужской стороны будет с излишком компенсирован женским вниманием. Представляю, какой успех тебя ждёт у провинциалок.
– Меня волнует успех только у одной дамы. И, как тебе известно, она далеко не провинциалка.
– Пардон, дружище, тогда я не понимаю твоего решения. Зачем покидать столицу и гвардию, оставляя все козыри на руках у соперника?
– Извини, Алексей, не могу тебе всего сказать, но для этого есть причины.
– Тебе видней. Я думаю, ты знаешь, что делаешь. Однако же, куда мы едем?
– Я намереваюсь нанести визит одной экстравагантной даме.
– Не