барона мало заботили чьи то предпочтения и в один из вечеров он, со свойственной ему бесцеремонностью заявился к нему домой. Прикрикнув на замешкавшегося денщика, он ввалился в комнату, где Лео был занят написанием письма отцу.
– Хандрите-с, Ваше сиятельство? – сходу определил барон, вальяжно расположившись в кресле.
– Можно и так сказать – ответил Лео, с неохотой отрываясь от своего занятия. – Чем обязан, ротмистр?
– Я за Вами, граф. Бросайте это гнусное занятие и поедем кутить. Гусару не к лицу кислая физиономия – прямо заявил Зальц, рассматривая портрет Софии Николаевны, украшавший комнату.
– Извините, ротмистр, но сегодня я не расположен к кутежам – сдержанно пояснил Лео – Вам следует поискать более подходящую компанию.
– Что за кокетство, граф? Любой корнет знает, что лучшее средство от хандры – вино, карты и женщины, а в нашей епархии, слава богу, есть красотки способные ввести в грех самого Папу Римского – продолжил настаивать барон, переведя взгляд на фотокарточку девушки, стоящую на столе в изящной рамке. – Чёрт подери! Мне кажется, что я уже видел где-то это лицо.
– Этого не может быть – внутренне напрягшись, ответил Лео – я был бы Вам очень признателен, ротмистр, если бы Вы дали мне возможность закончить письмо. Кроме того, я уже приглашён сегодня на ужин к Борису Аркадьевичу, куда и собираюсь отправиться.
– Вы это серьёзно, Гончаров?
– Более чем.
– И ты, Брут? – вздохнул барон, взглянув на Лео с упрёком римского императора – неужели и Вы дали обет воздержания, вступив в монашеский орден Панаевых?
– К чему этот сарказм, барон?
– А к тому, Ваше сиятельство, что гусар признающий выпивку только в виде святого причастия, ничего кроме сарказма у меня вызвать не может.
– Позвольте, ротмистр, нельзя же ставить в вину хорошему человеку приверженность к христианским добродетелям.
– Хороший человек должен по воскресеньям в церковном хоре псалмы петь, а не гусарским эскадроном командовать. – изрёк Зальц, поднимаясь с кресла – И всё таки, где-то я уже видел это лицо – задумчиво повторил он свою реплику, направляясь к выходу – Весёлого вечера, граф. Честь имею!
Спустя мгновенье, с улицы, до Лео донёсся его бравурный голос
– Пей, гусар! Пей, гусар! Веселись, пока не стар!
Визит барона оставил неприятный осадок на душе и лёгкое недоумение от его слов. Лео, с трудом заставил себя сосредоточиться и, завершив письмо, взглянул на часы. Пора было выходить из дома. На выходе он столкнулся с денщиком Панаева, спешившим сообщить, что ужин откладывается – потому, как их высокоблагородие шибко заняты в эскадроне.
– Придётся навестить его там – вслух подумал Лео.
Бориса Аркадьевича он нашёл на конюшне. Их высокоблагородие, в нательной рубахе с закатанными рукавами и кожаном фартуке, самолично подковывал лошадь. Несколько гусар наблюдали за работой мастера. Лео ничего