как обычно он сдавался дня за три-четыре.
– Его нужно будет неделями по часам кормить теплым молоком из пипетки, потом из бутылочки. По нескольку раз за ночь. Забудешь ― он умрет. Ты готов к такой ответственности, Дей?
– Ну если учесть, что через два года у меня будет мод’обрах, и если меня не сожжет Ядро, то на мне будут колония, корабль и межпланетный перелет, то с ответственностью за зверушку я, наверное, справлюсь?
У мапы стало такое лицо, будто я его ударил. Это было через полгода после смерти Брогана, мы перезимовали в корабле ― без брата ― и жили в летнем домике, под куполом силового поля, под серым высоким небом. Мапа отодвинул тарелку с рагу из неха и ушел, опрокинув стул и не остановившись поднять. Я доел, с каждой ложкой все меньше наслаждаясь своей моральной победой. Через час пошел искать мапу.
– Ну ты и болван, Дей, ― сказала мне тогда Илонка. ― Жестокий ребенок, а ведь не маленький уже, четырнадцать скоро…
Мапу мы так и не нашли, но ночью он вернулся, лег рядом, обнял меня. Я сразу согрелся и успокоился, как всегда в его присутствии. Утром я проснулся первым и увидел на мапиных щеках засохшие дорожки от слез.
Через пару месяцев мапа принес мне в корзинке щенка песца ― голого, розового и жалкого.
– Может не выжить, ― предупредил он. ― Искусственные утробы ненадежны, в них мясо только можно синтезировать. На Лебеде-то есть млекопитающие, мы собирались их использовать для репродукции скота, земных животных… А тут, на Лепусе, млекопитающих нет.
– А как же нехи и снарки?
Мапа сказал, что нехи ― яйцекладущие, а способ размножения снарков не имеет земных аналогов. Все особи были двуполыми, спариваясь то так, то эдак, оплодотворяли три-четыре зиготы, но не рожали детенышей, а умирали, когда те были уже жизнеспособными внутри. Юные снарки изнутри поедали разлагающееся тело матери и вылезали на свет толстыми, откормленными, готовыми к приключениям. Потом, кажется, ели только растительную пищу. Впрочем, фауна Лепуса была скрытной и немногочисленной, и о снарках мы знали мало, кроме вкуса их мяса.
– А почему они называются снарки, мапа? ― спрашивал я, когда был еще маленьким и любознательным.
– Потому что нехов первыми нашли и назвали, ― непонятно ответил мапа. ― Не называть же было второй встреченный вид «нехи-два», и так далее. И ты же понимаешь, что это прозвища, на самом деле мы дали животным и растениям приличные латинские названия, занесли в базы данных, скомпоновали отчеты на Землю… Еще лет двадцать, и они их получат, вместе с информацией о том, что с нами случилось. Потом еще сорок ― и мы узнаем их мнение о наших злоключениях…
― Дей, Дей, чего спишь? ― Илонка потрепала меня по волосам, была у нее такая привычка. Песец Васька, которого я ей подарил, когда выкормил, сидел в углу, мрачно рассматривал кусок мяса из борща, на меня не смотрел, как неродной.
– Не сплю… думаю. Ну как о чем? Не о чем, что ли?
Она прикусила губу, потянулась за солью.
– Ешь давай, ― сказала.
В