извлёк мешочек полный жемчуга, который он, не без труда, перетащил к месту обмена.
– Начнём пожалуй. – усевшись на колени сказал он и стал развязывать мешок.
Дальше всё происходило, как было заведено издревле, когда белые люди торговали с аборигенами: с одной стороны дед клал на циновку крючок, а папуас, в зависимости от величины изделия, клал необходимое число жемчуга. Жемчуг уходил белому человеку, в лице деда, а крючок – папуасу, в лице вождя. Обмен продолжался долго, всё чаще прерываясь на склоки, когда вождь пытавшийся жульничать, подсовывал вместо жемчуга, чёрную фасоль. К концу сделки накал страстей достиг апогея, но до мордобоя дело так и не дошло, потому, что мешочек с жемчужинами опустел и ломать копья было уже незачем. Со слезами на глазах вождь проводил нас к выходу и стал прощаться. Я взвалил на плечо потяжелевшую сумку и тут вспомнил о пакетике с блесной. Во мне, как ни странно, проснулось сострадание и, достав золотую рыбку, я протянул её вождю.
Уже в Астрале, уносясь прочь от водного мира, я какое-то время находился в большом сомнении, в правильности моего поступка, но когда я вспомнил глаза старого папуаса, с благодарностью глядевшие на подаренную мной блесну, понял, что сделал всё правильно.
Дальше наш путь лежал на Землю. По договорённости с Эмиром, часть жемчуга я должен был передать потомкам контрабандиста, которые жили в Ливане, под фамилией Бен Али, остальное решил припрятать до лучших времён.
Пролетев две локации, мы сходу приземлились, уже в который раз, на знакомой аллее парка Горького. Падавший снег, неслышно опускался с небес, видимый только в свете фонарей и белым ковром покрывал дорожки и газоны. Это сошествие снежинок, ещё с детства, вызывало в моём сердце трепет в ожидании перемен, после завершения активного цикла жизни, связанного с цветением и созреванием. Высунув язык, я поймал снежинку и почувствовал, как она мгновенно растаяла, оставив во рту сладкий привкус мороженного. Мои спутники явно не разделяли моих восторгов.
– Давай уже прощаться: чай не лето на дворе. – стуча зубами, сказал дед. – Бог тебе в помощь, внучок. Исполни, что задумали.
Распрощавшись со своими спутниками, я отправился домой, мечтая о тёплой одежде, горячем чае, но выйдя из метро, я передумал и зашёл в магазин, где купил бутылку водки и всякой всячины для закуски. Жилище встретило меня унылым запустением и немым укором брошенного дома: молчаливо, напряжённо и пыльно. «Потерпит» – подумал я, оглядывая паутину на потолке и беспорядок в комнатах. – «Вернусь, приберусь». А пока, разделив жемчуг в той пропорции как было оговорено с Эмиром, я припрятал свою долю в надёжное место, а долю ливанца упаковал в термос. Затем принял ванну и уже после этого, одев на себя домашний халат, закончил свой день плотным ужином.
С утра я обзвонил турагентства и нашёл горящую путевку в Ливан. Мне предложили подъехать в офис. Девушка, сидевшая в небольшой комнатке, увешанной постерами с видами райских островов, покопалась в бумагах и выудила из кипы не реализованных путёвок, ту, о которой мы