апаш, расстегнутой на груди; на смуглой коже покоилась громадная подвеска – зеленый камень в форме лезвия топорика. Маори уже почти докурил свою сигару; при появлении Балфура он кинул окурок на улицу, тот покатился по уклону и застрял, все еще дымясь, у влажной кромки травы.
– Парень, да ты ж тот самый маори! – воскликнул Балфур. – Напарник Кросби Уэллса.
Туземец встретился взглядом с Балфуром, но не произнес ни слова.
– Как там, говоришь, тебя зовут? Звать тебя как?
– Ko Te Rau Tauwhare toku ingoa[17].
– Чтоб мне пропасть, – буркнул Балфур. – Ты просто имя скажи. – Он свел ладони, изображая малое количество. – Просто имя, и все.
– Те Рау Тауфаре.
– Этого мне тоже не выговорить. – Балфур покачал головой. – А друзья тебя как зовут – твои белые друзья? Вот Кросби как тебя звал?
– Те Рау.
– Еще того не лучше, – вздохнул Балфур. – Дураком я буду, если попытаюсь такое произнести. А что, если я стану звать тебя Тед? Отличное британское имя, я считаю. Сокращенное от «Теодор» или «Эдвард», выбирай, что нравится. Эдвард – славное имечко.
Тауфаре не ответил ни словом.
– Я – Томас, – произнес Балфур, кладя руку на сердце. – Ты – Тед.
Он наклонился и потрепал Тауфаре по макушке. Тот вздрогнул, и Балфур, к вящему своему удивлению, тут же отдернул руку и отпрянул назад. Чувствуя себя распоследним идиотом, он выставил вперед ногу и засунул руки в карманы жилета.
– Тамати, – произнес Тауфаре.
– Чего-чего?
– На моем языке твое имя звучит как Тамати.
– О, – с несказанным облегчением выдохнул Балфур. Он вытащил руки из карманов и, хлопнув в ладоши, скрестил их на груди. – Ты немножко говоришь по-английски – отлично!
– Я знаю очень много английских слов, – отозвался Тауфаре. – Мне говорили, я прекрасно владею вашим языком.
– Это Кросби тебя английскому подучил, Тед?
– Это я его учил, – возразил Тауфаре. – Я учил его korero Maori![18] Ты говоришь «Томас» – я говорю «Тамати». Ты говоришь «Кросби» – я говорю korero mai![19]
Туземец усмехнулся, показав очень белые ровные зубы. По-видимому, это была шутка, так что Балфур на всякий случай улыбнулся в ответ.
– Языки мне никогда не давались, – заметил он, поплотнее кутаясь в пальто. – Мой старик всегда говорил: «Если это не английский, стало быть испанский». Тед, слушай: я страшно сожалею о твоем напарнике. О Кросби Уэллсе.
Тауфаре разом посерьезнел.
– Hei maumaharatanga[20], – промолвил он.
– Да, точно, – отозвался Балфур, проклиная про себя стремление собеседника говорить непременно на родном языке, – чертовски оно неприятно. А теперь еще вся эта заваруха – ну, суета вокруг наследства и все такое, и эта его жена. – И он выжидательно воззрился на Тауфаре сквозь дождь.
– He pounamu kakano rua[21], – промолвил Те Рау Тауфаре.