и по возрастанию садик школа. Череда из трех треугольником старшей черноволосой девчушки с выпускного. Завершая парой снимков семьи в полном сборе. Например, над белым фортепиано с матовой бумаги улыбается семья из пяти человек. Уже суровый седой отец с морщинистым лицом, матерью похудевшей в щеках и троих детей. Все в обнимку, счастливые и радостные, прямо эталон отдельной ячейки общества. Атмосфера счастья и идиллии мгновенно сменилась врывающимися в комнату женщинами.
Высокая мама с красными от ванны щеками, в красном халате и с полосатым полотенцем на голове пыталась ухватить взбалмошную дочь за руку.
– Ну, зачем тебе общежитие дорогая? К институту одна остановка. Пешком максимум пятнадцать минут. И кто место в комнате не иногородней даст то?
Тельце низенькой девчушки облегал черный спортивный костюм, ее хрупкая фигура юрко отпрыгнула в сторону.
– Джулии дали,– черные и огромные глаза скрывали за блеском отчаяние,– мама, ну пожалуйста.
– Родненькая,– шагнула в тщетной попытке обнять,– у нее ситуация такая. Мама, папа пьют, драки постоянные. Жития ей там нет. А у тебя что? Рита!
Пышные губы дочери затряслись на узеньком подбородке.
– Что? Да как можно тут оставаться? По-хорошему, нам всем переезжать нужно,– задергала кукольным носиком от ярости,– на нас на всех, как на прокаженных смотрят! Как вообще мимо соседей ходить?
Женщина остро посмотрела на растрепанные пасма, торчащие из гульки ее ребенка.
– Так, как учил тебя твой отец.
Черные густые брови нахмурились над веками.
– Что мне взять палку и поразбивать им всем головы?– уверенно бросила.
– Эти детские обиды не туда,– материнское сердце екнуло, побуждая сделать шаг навстречу,– ты же понимаешь, он хотел, что бы ты выросла сильной…
Опустила густые ресницы щеткой.
– Я же была маленькой девочкой. И мне просто хотелось, чувствовать себя защищенной, за его широкой спиной.
– Дорогая моя,– голос матери приобрел уверенные и жесткие нотки,– если бы он разбирался с твоими обидчиками вместо тебя, ты бы выросла нюней,– целенаправленно возвращаясь к теме,– и не знала бы, что иногда просто нужно гордо поднять голову и молча отстаивать правду и справедливость.
Губы Риты сжались, но через зубы выдавила.
– А в тот раз, что?
– Нет, доченька, ты не права,– жалостливо молила взглядом.
– Мама очнись! Он в тюрьме, он убийца,– подбежала впритык, проедая ее глазами,– разве его справедливость стоила этого?
С трудом удержав ладонь от пощечины, матушка разочарованно бросила.
– Ты стоила,– отвернулась и очень ровно,– уйди с моих глаз.
– Ну прости,– подбегая к маме сзади, упираясь веснушками в спину,– прости. Мамочка. Мне просто очень нужно уйти из этих стен. Поменять обстановку. Пожалуйста.
Но женщина спокойно вышла из комнаты,