не заводить. Его единственным развлечением было гулять по лесу, собирать грибы, ягоды, а иногда рассматривать рыжих белок. Иногда ему чудилось, будто Фима, как и раньше, послушно плетется рядом. Но ее уже никто не смог бы заменить. От того новых зверей и не было. Примеряя на себя различные образы, с каждым надевая на себя новую маску, совсем запутался кем являлся на самом деле, от того полную идиллию с собой ощущал был волен только на природе. Для большинства, как бы тот не старался, мальчик казался загадочным, несколько странным. Он не понимал это, но если бы и понял, то осознание нисколько не повлияло на его жизнь. Время от времени хотел с ней покончить, но совсем не желал видеть свои кости на могильнике руконаложников, старался гнать эти мысли хотя бы до момента, когда Ида повенчается. Мать с сестрой, поверив в созданные им образы, совсем не замечали упаднических настроений родственника. Внутри него с момента смерти Фимы все начало гнить, теряя любовь и значимость ко всему вокруг. Ничего не могло заполонить огромную дыру в сердце.
Все усугубилось в один весенний день, когда под ногами была ужасная грязь, а половина деревянных половиц в сенях начали гнить. Ида кашляла на протяжении нескольких дней, начала ощущать сильнейший жар, а после совсем не могла встать с кровати. Мария Федоровна сначала спихнула это на простуду, говорила, что обыкновенный перхуй редко перерастает во что-то серьезное, но вскоре до лица девочки сложно было прикоснуться, не почувствовав, как та горит, а ее глаза обрамили темные серые круги. Все волновались, бегали за ней, старались лечить народными средствами, но все было четно. Деньги заканчивались, а глава семьи сама начала ощущать такие же симптомы. Глядя на все это, остававшийся в полном здравии Яша, только паниковал, совершенно не понимая, чем может помочь. Длилась эта лихорадка около семи дней. Потом состояние обоих только ухудшилось. Соседи отказывались не только приходить в избу, но и вообще контактировать с Б-кейн, считая их заразными, вовсе отказывались открывать двери Яше, который просил помощи с пропитанием. Односельчане считали, будто их семья теперь проклята, поцелована смертью за все грехи их матери. Б-г долго терпит, но больно бьет, все время повторяли те.
Чужое мнение, бесспорно, не волновало семью, но нагнетало, ведь теперь они остались в полном одиночестве. С настигнувшей хворой, Мария Федоровна больше не могла приезжать к Казимиру Ивановичу за материальной помощью, а значит, пропитания становилось все меньше. Совсем неприученный к деятельности, с которой был связан любой пролетарий, мальчик садил в заросшем огороде овощи, но это у него получалось с большим трудом. Запасы еды уменьшались с каждым днем. Остались лишь сушеные яблоки и гречка, иногда Яша приносил в дом сморчки и рыбу, готовил, но все эти обязанности, от которых он никак не мог отказаться, каждый день видя больных близких, делали его и без того печальное существование, совершенно мрачным. Часто убегал в излюбленное место в лесу, опосля, глядел в небо и долго плакал.
Как-то