стол, и мы его здесь благополучно обмывали! Тут же вспомнив, на какую ногу следует хромать, я повернул собачку замка. Предчувствия мне не только не солгали, но и подняли настроение – Каштан ввалился с пакетом выпивки и закуски.
– А я уж собирался дверь ломать – думал, ты на костылях не доскачешь! Гипс-то где?
–– Да там, слава Богу, не перелом, а растяжение… Недельку, наверное, похромаю, и пройдет, – с уверенностью эскулапа сформулировал я медицинское заключение.
– Не вижу ни малейшего повода за это не выпить! – мой друг чуть не шагнул в Ленину комнату, но заливистый лай Мули поселил в нём сомнения. – Это ещё что там у тебя за зверюга? – долетевший до меня запах свежего перегара свидетельствовал о том, что тостов в сегодняшнем времяпровождении Каштаныча было произнесено уже немало.
– Это соседский, Гринь… Как текст на зубок знать за всех партнеров, так это пожалуйста! А как запомнить, что моя комната в другом конце коридора, так это – не судьба!
– Мы же стол тогда втаскивали! Он огромный, я из-за него ни хрена не видел! Наугад пёр! – Гриня всегда болезненно принимал скепсис по поводу своей уникальной памяти. – А как уходил, не помню… Мы выпили-то сколько?! Сам посуди!
– Ты после этого ещё и спектакль играл, – дохромав до своей комнаты, я впустил незваного гостя.
– Ну да, играл – эка невидаль! Вчера, да будет тебе известно, тоже играл, – Каштанов лукаво подмигнул, – спектакль «С любимыми не расставайтесь!», роль Керилашвили, срочный ввод… И мы просто обязаны выпить за мою премьеру!
– Погоди, ты – Керилашвили?! – я обалдел настолько, что, чуть было, не перестал хромать.
– Да, мой друг! Вместо тебя… Вчера звонит сумасшедший Белкин, мол, спасай, ты же быстро текст учишь! Надо ввестись вместо Пикулика – он ногу сломал! Ещё, главное, вспомнил про моих однокурсников, которые на день приезжали – вот, мол, заодно на меня и посмотрят… Ну, я ему ответил, что сыграть-то сыграю – не вопрос! Только почему вместо Пивня в «Тойбеле» нельзя ввести другого артиста, а вместо Пикулика в «Любимых» – можно? Что за двойные стандарты?! – выложив провизию на стол и разлив водку, Гриня сунул мне стакан и чокнулся своим. – Пожелаем твоей ноге опоры и эластичности! Урррааааа!!!
– А я думал, Белкин сам сыграет, – по моим представлениям, ярко выраженная славянская фактура Каштанова совершенно не сочеталась с грузинской фамилией персонажа из спектакля.
– Белкин, мерзавец, как всегда, переадресовал меня к Рабинеру! Ну, думаю, сейчас приду в театр и им там всем устрою! – Гриня выпил и, убедившись, что я последовал его примеру, снова наполнил стаканы.
– И как, боюсь поинтересоваться, Рабинер? Живой? – без малейшей иронии спросил я.
– После всего, что я ему сказал, он обиделся и куда-то свалил. Причём, оставил меня в своём кабинете, а сам взял одежду и вышел из театра! Было у меня искушение оставить там у него погром, но… как-нибудь в другой раз… Пошёл в гримёрку слова учить, только, блин,