особенно – дорого. Итак, я застал только Евлашу. Он вскипятил чай и… «угостил» меня музыкой. Я и не подозревал, что он любит классическую музыку, имеет патефон и пластинки. Родной человек, его добрые глаза, лёгкая, приветливая улыбка – как всё это действительно дорого было в те грозные дни. Военному человеку, живущему постоянно в казармах, с чужими людьми, да ещё в «постоянной боевой готовности» такие встречи приносят какую-то особую радость, покой, уют… Мы слушали песню Ионтека из оперы Монюшко «Галька» – видимо, очень любимую моим дальним родственником, который в те минуты был очень близким мне человеком…
Ещё холодной весной, наверное, – в марте, мама снова приехала в Москву навестить меня. Какая радость! Два-три дня – но с мамой! В Москве голодно. Что-то мама привезла с собой, что-то приносил я из своей столовой в виде «сухого пайка». Ну вот нам захотелось картошки… Недалеко от Арбатской площади, собственно, – за углом после кинотеатра «Художественный», на улице – ныне пр. Калинина – в направлении к Кремлю, где-то под аркой старого дома мама угадала человека, продававшего мерзлую картошку. Мы решили купить у него несколько картофелин. И были очень рады. Мерзлая, плохонькая, но – картошка! И вскоре мы полакомились горячим, таким любимым и весьма «изысканным» в нашей ситуации блюдом.
На этот раз мама останавливалась на квартире Рыбаковых, но была в Москве, к моему глубокому сожалению, очень недолго.
…Шамиль! Его непосредственность, эмоциональность, а порой и какая-то особая ему присущая экстравагантность проявлялись порой весьма неожиданным и оригинальным образом. Однажды, например, мы шли с ним по улице Горького – от центрального телеграфа к зданию Моссовета. И где-то посередине этого отрезка улицы навстречу нам приближалась девушка, очень похожая на популярную в то время киноактрису, героиню фильма «Антон Иванович сердится», которая нарушила душевный покой моего друга. Мы оба обратили внимание на эту девушку. Когда она удалилась на несколько шагов, я шепнул Шамилю, конечно, в шутку: «Шамиль, это же Целиковская!» Он аж вздрогнул, и восторженный, радостный, не раздумывая, тут же повернулся назад и быстро зашагал, явно желая догнать «Целиковскую» и, конечно же, объясниться в своих пламенных чувствах.
Шамиль был немного близорук, и моя информация могла привести к довольно романтичной сцене… А вдруг – это действительно Целиковская? Кстати, это могло быть так! Я решил предотвратить непредвиденное развитие событий в самом центре Москвы. Дважды окликнул своего друга и настойчивыми жестом заставил его остановиться. А затем уговорил Шамиля не поддаваться эмоциям. Добиться этого мне удалось, увы, не без труда…
Когда наша группа из лагеря вошла в Горький (первая декада сентября 1941 года), мы увидели на одном из кинотеатров рекламный щит очень больших размеров. На нём – улыбающееся лицо Целиковской и что-то ещё… Такой радостью, таким задором веяло с этой рекламы! Но как