людей туда ходят, целая вереница тянется к храму в воскресный день.
– Ну, то, что много людей туда ходят, это ещё не показатель.
– Показатель чего?
– Того, что туда нужно ходить… Ты уже прочёл Гундобина?
– Проглотил!
– Я рада, что удалось достать труды этого талантливого педиатра. Вот бы тебе попасть к нему в ученики, да?
Взгляд Платона мгновенно вспыхнул.
– Я о большем и мечтать не могу!
– Надо ехать, Платоша!
– Отец не пустит. Да и как к Николаю Петровичу отрекомендоваться? Самоучкой из Нижегородской губернии?
– А ты знаешь, – спокойно ответила мать, – что он и сам родом из наших краёв, из Шуи, из Владимирской губернии, а это наши соседи.
– А ты откуда знаешь? – удивился Платон.
Мама от удовольствия даже прикрыла свои жемчужные глаза и сказала с шутливою серьёзностью:
– Знакомства полезные имею!
– Прямо в Петербурге? – воскликнул Платон и сердце его бешено заколотилось. Он и думать забыл про свой первоначальный вопрос, который в ту минуту показался ему так, мимолётным увлечением ума.
– В Петербурге, – мама кивнула головой, поднося к алым губам грациозный свой пальчик. – Ты думаешь, откуда экспедируются мне все эти замечательные книги, монографии и альманахи?
Платону впору бы задаться вопросом, а действительно, откуда. Вернее, кто тот верный друг, который исправно исполняет все материны литературные прихоти. В таком отдалении от столицы – а у неё в старом кованом сундуке можно найти передовые труды по медицине, химии и биологии. Кто принимает в его матери столь живое участие? И какой интерес в том, чтобы просвещать, мягко говоря, небогатую женщину из крестьян. Из сословной ценности у неё – давно потерянный дворянский титул. Ну и, конечно, красота неземная. А вот уже там, где красота, много преступлений совершается против совести… Поэтому никаких могущих растревожить воображение вопросов Платон себе не задавал, главное, что – мать дала понять это, – её знакомства могут привести его к заветной цели.
Они ещё кое-что порешали по поводу отъезда в Петербург, назначили дату, постановили откладывать деньги. От отца, согласились, ждать нечего. На несколько месяцев Платон наймётся к зажиточному крестьянину Трошке, – как звала его мать, потому что хозяйство-то он сколотил, а вот считать так и не выучился. Давно он звал к себе Платона счетоводом и писарем, только вот отец не пускал. А теперь нет, не удержит никто Платона: не мытьем так катаньем возьмёт он своё. Пусть для этого придётся даже лгать отцу, – по сути дела, не впервой уже…
Мать сидела торжествующая, лаская в голове собственные мысли. На губах её играла еле заметная улыбка; глаза смотрели в будущее. Платон не мог прочитать этих мыслей, а думала она примерно следующее: «Пусть мой сын сделает то, чего никогда не смогла бы добиться я сама!» И разве можно было осуждать её за эти мысли?
По окончании