сидел, дрогнул, приподнялся, подхватил его под руки подлокотниками и развернулся к двери. Ленюшка аж про билет забыл.
– А как от вас дорогу найти? – вскрикнул он, пытаясь встать.
– Тут рядом, рядом, – заверила Ираида Васильевна.
Захаровна снова завела плясовую про кур в конопях, а стул повлек Ленюшку Мамохина через коридор в прихожую, оттуда на крыльцо, махнул через ступеньки в траву и поскакал среди деревьев. Скоро показались фонари, стул загромыхал по асфальтовым дорожкам и выскочил, наконец, на липовую аллею. У Ленюшки вдруг отлегло от сердца, и он понял почему-то, что не сегодня-завтра Серафиму найдет.
– Э-эй! – прокричал он, проносясь мимо Двух Лермонтовых. – Ахей-й-я-а!
…Проснулся Ленюшка, посмотрел на часы – а уж почти полдень. «Ну, – подумал, – ничего себе отпуск начинается – полдня прошло, а я ничего еще не сделал, все сны какие-то чудные смотрю». Сунул ноги в тапочки, глядь – а на полу билетик лежит.
– Хорошо, хоть не мышь, – заметил Федор Коныч. – А то нам на даче Мурик с улицы мышей носит. Утром сунешь ногу в тапочек, а там… Но это он, конечно, из благодарности: хочет показать, что не даром рыбу ест.
И Федор Коныч ощупал в темноте свой пакет с мойвой.
Вахрамей тяжело вздохнул:
– Ну, ты, Шуроня, увлекся, я смотрю! Все про Ленюшку, да про Ленюшку. Трос крученый! А Серафима-то когда будет? Она ведь, между прочим, у разбойника осталась вместе с адмиралом. И я вам вот что скажу:
Разбойничек их даже запирать не стал. Развернулся – и обратно в крапиву. Серафима первым делом, конечно, в обморок: фары потухли, мотор заглох… Нельсон перепугался, стал по дверце колотить, а рука у него тяжелая, бронзовая. Хорошо, машина поливальная быстро в чувство пришла.
– Ох, – стонет, – не надо, адмирал, вмятина ведь останется…
– Сима, вы только не волнуйтесь, – говорит Нельсон, – может, он не очень свирепый. Вон его и не видно.
А Серафима ему:
– А мне так еще страшнее. Уж пусть бы накричал, как наш мэр. И за что мне только характер такой несуразный достался: раньше Ленюшка из-за меня страдал, а теперь вот и вам расплачиваться придется. Лучше спасайтесь, адмирал, пока не поздно. Вы, как памятник, нужны людям.
– Нет, Сима, я как адмирал вас на растерзание врагам бросить не могу. Буду, если что, защищать ваш хрупкий механизм.
Стали они ждать разбойничка Лазарева, а тот до утра так и не появился.
Про Лазарева этого в городе чего только не говорили. Будто его ни деньги, ни драгоценности не интересуют, одни лишь книги – надо же! И есть у него какое-то черное зеркало волшебное, в котором он всякую книгу видит. Если ему какая в том зеркале понравится – как угодно хитро спрячь, а он все равно найдет и заберет. (Так что когда у кого в городе книга пропадала бесследно, так и считали: Лазарев, мол, унес.) И будто на «дело» ходит он всегда с рюкзаком и в драных кедах: они ему удачу приносят. А еще некоторые утверждали, что разбойничек прежде работал в библиотеке, а потом уволился и с тех пор все библиотеки