и упадет с громким стуком. Торшер на худой тонкой металлической ноге стоял в углу около окна, лениво смотрел на улицу и размышлял о чем-то о своем. Повернулся, посмотрел в полумрак комнаты, зевнул и пробормотал: «Ну вот и осень. Скоро дни станут короче, а ночи длиннее. Это ж так здорово! Хозяйка чаще будет сидеть около меня, больше проводить времени со мной».
Торшер смотрелся неказистым, худым и некрасивым на своей тонкой ноге, но был всё же довольно устойчивым. Тяжелая металлическая подставка держала крепко и придавала ему основательность. На голове простенький пластмассовый абажур, чем-то напоминающий барабан, который прикрывал три лампочки, не давая яркому свету бить по глазам. Неожиданно подняв абажур, он злорадно посмотрел на Люстру, висящую под потолком, дремавшую и ничего не подозревающую.
– Осень пришла! – сказал он так громко, что Люстра от неожиданности открыла глаза и недовольно посмотрела на Торшер.
– Пришла! И что с того? Она всегда приходит, когда ей положено.
Люстра была большая, четырехрожковая, с красивыми стеклянными плафончиками в виде цветка. Она висела на потолке и всегда смотрела на всех свысока. Получалось, что она была самым главным смотрителем в этом доме. Умная Люстра не заносилась, нос не задирала. Но и это было не главным. Главным было то, что у неё имелись лопасти, настоящие лопасти, как у мельницы. Ведь Люстра была ещё и вентилятором, что особенно приятно в жаркую погоду. Когда её включали, квартира сразу оживала, гудела, воздух разносился в разные стороны, обдувал всё вокруг, пыль радостно разлеталась по квартире и оседала в других местах. На короткое время создавалась иллюзия прохлады.
– Похолодало. Вон в форточку тянет сквозняком, – злорадно произнёс Торшер, – теперь тебя не будут включать.
Люстра на секунду озадачилась, повернула тихонько лопастью и ответила: «Ну и что тут такого? Вентилятор, может, и не будут, а свет-то обязательно включат, без него никак. Не ходить же в темноте наощупь, натыкаясь на мебель и спотыкаясь обо что-нибудь. Я в нашем доме самая большая и самая яркая. А значит, и самая главная. Мои лампочки освещают каждый уголок в комнате, каждую щель, мимо меня и мышь не проскочит. А вот ты, – и она свысока грозно посмотрела на Торшер, – от тебя-то какой прок? Толку от тебя никакого. Света от тебя мало, абажур, и тот у тебя пластмассовый, красоты вовсе нет. Да тебя даже в угол поставили, как будто наказали. Бестолковый ты. Никчемный!» – и она противно хихикнула, тем самым еще сильнее разозлив недовольный Торшер.
– И вовсе не наказали! – Торшер топнул худой ногой, – Не наказали. Меня сюда поставили для интерьера, я создаю таинственность, загадочность, полумрак и даже интимную обстановку, – гордо подняв голову с обидой в голосе прокричал Торшер. – А вот ты своим светом зальешь всё вокруг, зажмуриться хочется и отвернуться. Даже противно.
Услышав перепалку Торшера с Люстрой, маленький